– Прикинь, вчера твоя сестренка бассейн заморозила, пока мы в нем плавали. Она, конечно, мелкая еще, но вредина жуткая, – беззаботно принялся болтать Темка, уже забыв про свой вопрос.
– Угу, – пробасил Жорик, старательно переписывая домашнюю работу.
– Ну, нас быстро разморозили, мы потом еще через костер прыгали, чтобы согреться, – продолжил Темка. – А потом на танцах Майя мне все ноги оттоптала. А Ольда все вздыхала, что к тебе на день рождения не пригласили Катара. Что-то она совсем из-за него с ума сошла. Она же видела-то его один раз в гавани.
– Он ее уже забыл, – пробубнил мудрый Жорик. – И ей надо учиться. Надо к состязаниям готовиться.
– И нам тоже, – решил Ник. – Надо забыть обо всем и готовиться к состязаниям.
Целую неделю Ник учился и тренировался, но постоянно ждал каких-нибудь новостей. Больше всего, он надеялся получить новое послание от мамы Альбины, в котором найдется хоть какая-то крупица информации. Глядя в проектор Деймоса Савельевича, высчитывая формулы у Вениамина Вениаминовича, блуждая следом за профессором Гилем, он думал только о своем прошлом, о том, что произошло возле магазина сластей. На зарядках и тренировках, он никак не мог сосредоточиться и получил несколько замечаний от наставников.
– В субботу у вас состязания, – сурово напомнила Константина. – Пощады не будет. Темные команды попытаются использовать против вас все, чему научились за это время. Вы не можете себе позволить быть слабыми.
– Мы будем сильными, – пообещал Ник.
– Я в этом уверена! – ответила Константина. – Что у тебя с рукой?
Ник поднял руку, несколько капелек крови просочились через рукав, а ведь он только недавно перебинтовывал рану.
– Я поцарапался, – честно ответил Ник, не став уточнять, когда это было. – Рана не помешает мне на состязаниях.
– Надеюсь, – сказала Константина. – Соберитесь, понадобится все ваше мужество и самоотдача.
И она не обманула. Это стало ясно сразу, как только команды построились на заснеженном стадионе, и главный судья начал свою речь. Он специально вышел из-за стола, стоявшего под защитным козырьком, и падающие с неба снежинки тот час же осыпали его разноцветную форму.
Излишне сильно хромая и упираясь на длинный черный зонт, Генрих Эдмундович встал перед командами. Спокойный взгляд из-под золотых очков – взгляд человека себе на уме. Ужасно самоуверенного, почти всемогущего, во всяком случае, здесь, на состязаниях.
– Мне известно, – сказал Генрих Эдмундович. – Что темные команды занимаются по усиленной программе. Известно, что стражи выучили и освоили многое из того, что им еще рано знать. Я разрешаю использовать абсолютно все. Поскольку наши состязания, это подготовка ко взрослой жизни. А взрослые маги могут столкнуться с чем угодно. Проявить жалость сейчас, значит сделать вас неспособными к дальнейшей жизни.