«К 65-летию Великой Октябрьской Социалистической революции. „ЛЕНИН И ОКТЯБРЬ“. Пьеса в двух частях».
А на крыше банка, где только что светилась реклама «SAMSUNG», краснеет лозунг «Да здравствует Великий Октябрь!» Да и самого банка уже нет. Обычный жилой дом.
И прохожие с кумачовыми бантиками в петличках. И воздушными шариками в руках. Строй курсантов в парадной форме.
И никаких иномарок возле театра! Два 412-х «Москвича», «Победа», покрашенная зеленой шаровой краской и «Жигули-копейка»!
И пахнувший откуда-то слева ядреный аромат безфильтровых сигарет «Прима», и появившийся во рту горьковатый вкус теплого ларечного пива!
Парень, то есть я, тем временем прошагал пружинящей походкой, не подразумевающей никакого радикулита, вдоль фасада и скрылся в театре. Я хотел броситься за ним, за собой, но боль пронзила поясницу, и я замер на лавке.
Булгаковщина какая-то… Что происходит?!
* * *
Меня встретил поясной портрет Владимира Ильича Ленина и кумачовая растяжка, украшавшая предбанник: «Великому Октябрю – великую пьесу!» Все правильно. Лозунг «Пятилетку за три года» смотрелся бы здесь не так уместно. Не завод ведь, а театр.
В фойе пара работяг развешивала вдоль стен портреты членов Политбюро и генсеков социалистических стран, словно те были ведущими актерами труппы. Леонид Ильич Брежнев, чье здоровье, по слухам, не радовало, на портрете выглядел как всегда свежо и героически. Я не художник, но заметил, что пятая медаль Героя на его необъятной груди была подрисована к четырем предыдущим.
– Ты пойми, Серый… Все это чисто субъективно. У меня приятель есть, так ему нравятся беззубые. Серьезно. Хоть ты Мэрилин Монро, но если зубы на месте – сразу в архив.
– Зубы вырвать можно или выбить, а мозги не вставишь. Она ж полная дура!
– Ну тебе-то не все ли равно! Тебе ж не жениться на ней!.. Андропова давай.
– Простите, где здесь отдел кадров? – побеспокоил я рабочих.
– Вниз по лестнице и направо… Это не Андропов, это Горбачев. Андропов в очках!
– Да какая разница?
– Вот помрет Брежнев, поймешь. Слыхал, говорят, при смерти…
– Да я это каждый год слышу. Годков пять еще протянет.
Женщины и политика. О чем еще говорят мужчины?
Я сбежал по лестнице, попутно разглядывая обстановку.
Театр! Не школьная сцена и не армейский клуб! Тени великих актеров, гул зала, свет софитов, аплодисменты, кашель зрителей, пыль портьер… Магия. «Ах, этот вечер – лукавый маг…»
Нужную дверь я нашел сразу, без подсказок, потому что она была здесь единственной. Постучал, толкнул, вошел.
– Здравствуйте… Мне Екатерину Михайловну.
В кабинете было три стола, два из которых пустовали.