Фронт без линии фронта (Беляев, Евсеев) - страница 264
Сфабрикованные вырезки из газет о награждении Политова (Таврина) орденом Красного Знамени.
Агент немецко-фашистской разведки Политов (Таврин) перед заброской в советский тыл.
Агент немецко-фашистской разведки, жена и сподручная Политова (Таврина) Шилова.
Комплект букв с приспособлениями для набора, ручной металлический пресс для паспортов, металлические штампы полевых почт, оттиски печатей и штампов различных советских воинских частей, которыми были снабжены Политов и Шилова.
Специальный аппарат «Панцеркнакке», которым был снабжен Политов (Таврин) для совершения террористического акта над представителями советского Главнокомандования.
Автоматический пистолет и комплект отравленных разрывных пуль к нему, отобранные у Политова (Таврина).
Незаполненные бланки советских документов, обнаруженные у Политова (Таврина) и Шиловой.
Пачки советских денег, изъятые у фашистских разведчиков. Деньги предназначались для приобретения секретных сведений и вербовки шпионов.
СЕРДЦЕ ЧЕКИСТА
Н. Соколенко
…1944 год. Еще грохочут идущие на запад советские танки. Еще рвутся артиллерийские снаряды в лесах и на полях, в предгорьях рек Черемош и Путилы, а красный флаг уже гордо реет над освобожденными Черновцами…
Наступила осень, но на дворе теплынь. В обласканном солнцем селе Банилове пустынно. Лишь две курицы копошатся в уличной пыли да кое-где над крышами белых мазанок поднимаются сизые дымки. Вот от крайней покосившейся хатки, крытой свежей осокой, отъехала хура. Это Иван Загарий собрался в луга за сеном. И хотя с ног валит усталость — до обеда всю крышу заново перекрыл, — Иван не может думать об отдыхе: «Треба сегодни же привезти, бо ще, чого доброго, лисови[15] как и у сосида, мий стижок спалять…»
День выдался необычайно безветренный и теплый. Тишина… И только далекие отзвуки разрывов снарядов напоминают, что война еще не окончена… «Погода саме для рыбалок», — думает старик и, оглянувшись на синеющие вдали горы, где снова что-то тяжело ухает, небрежно крестится. Лошаденка вздрагивает и останавливается. Иван дергает вожжи, и колеса, поднимая пыль, снова однотонно скрипят.
Солнце разморило старика, незаметно подкрался сон. Открыв глаза, удивился: уже вечер… Лошадь стоит у стога и лениво жует сено. А в нескольких шагах, поблескивая холодным серебром, бесшумно несет свои воды Серет. За рекой, на высоком правом берегу, расцвеченный яркими осенними красками, стоит притихший лес…
Взяв вилы и окинув хозяйским оком стожок, Иван замечает непорядок — стожок покосился на сторону: кто-то выдернул из него несколько охапок сена. След ведет к ивняку. «Чи не хлопци, часом?» — думает Иван и идет к кустарнику. Раздвинул заросли, глядит и глазам своим не верит: сидит на охапке сена человек в военной гимнастерке, ногу перебинтовывает. «Лисовий?» — мелькает мысль. Осторожно отодвигается назад, но неизвестный вдруг оборачивается и смотрит на Ивана. Не растерявшись, крестьянин спрашивает: