Еще я очень люблю рассказ о том, как на американской базе в Сан-Диего он двинул кувшином с пивом по морде уорент-офицеру, здоровенному негриле родом с Кубы, и навалял ему по первое число, когда тот назвал моряков с «Лепанто» «испанскими деймоедами». Когда военный патруль отконвоировал Эредию на борт, капитан потребовал его к себе и устроил страшенную выволочку, так что под конец тот уже дрожал как лист. Закончив отчитывать и не смягчая тона, капитан заявил, что Эредия получает увольнительную на берег на пятнадцать суток. «За что, капитан?» «За то, что отлупил негра», — ответил тот очень серьезно.
Капрал Эредия счастлив оттого, что рассказывает мне свои байки. И я улыбаюсь, мне нравится, что я могу доставить ему это удовольствие. Могу разделить с ним его гордость старого моряка, хоть он с годами все больше романтизирует свой флот и свой корабль. Он это понимает и вспоминает историю за историей, словно сучит бесконечную нить. И когда останавливает такси, а я даже не собираюсь вылезать, он подытоживает: «"Лепанто" был настоящий корабль, дон Артуро. Честь и гордость военного флота. Сейчас таких нет». Делает паузу, печально вздыхает и добавляет: «Сейчас вообще ни чести нет, ни совести».
Баск, сбивший спесь с англичан
Двенадцать лет назад, когда я писал «Карту небесной сферы», мне в руки попала памятная английская медаль, отчеканенная в XVIII веке в ознаменование победы, которой Англия никогда не одерживала. Как давний почитатель истории, я давно уже привык к тому, что англичане старательно скрывают от публики понесенные от испанцев поражения, — взять хоть вице-адмирала Мэтьюза в водах Тулона или Нельсона, оставившего на Тенерифе руку, — но с присвоенными победами как-то до сих пор не сталкивался. На одной стороне медали написано: «Гордость Испании, посрамленная адмиралом Верноном», на другой: «Истинный герой Британии берет Картахену (речь идет об индейской, а ныне колумбийской Картахене) в 1741 году». Кроме этого, там выгравированы две фигуры. Одна, победно выпрямившаяся, — это адмирал Вернон. Другая — коленопреклоненная, умоляющая — названа Доном Блассом и намекает на испанского адмирала Бласа де Лесо, баскского моряка из Пасахеса, отвечавшего за оборону города. Изображенная сцена хороша, спору нет, только вот есть две неточности. Во-первых, Вернон не только не захватил города, но и отступил, изрядно потрепанный. А во-вторых, Блас де Лесо никак не мог ни пасть на колени, ни протянуть с мольбою руку, ни жалобно смотреть снизу вверх — деревянную ногу не больно-то согнешь, а свою природную он потерял в семнадцатилетнем еще возрасте в битве при Малаге, три года спустя, в Тулоне, оставил глаз, а в каком-то из последующих сражений, в которые он без конца ввязывался, лишился правой руки. Хотя, конечно, глупей всего было изобразить его униженным, поскольку за всю жизнь никому и никогда не удавалось посрамить