— Тут…тут все, как написано? — задыхаясь от волнения, спросил араб.
— Да, — сказал Эдик, и от неожиданного волнения у него тоже малость перехватило горло. Что там Морозова! Вот это — главное.
— Предлагаю назвать нашу операцию… — сказал он, — «Белое безмолвие».
— Алла Акбар, — сказал араб. Его глаза сияли, словно у Морозовой, русской боярыни.
Написание сценария неожиданно застопорилось, и Эдик был вынужден просто запереться на несколько дней в своем кабинете, вяло огрызаясь по телефону от напиравшего внешнего мира. Это было не совсем разумно, кое-кто из новых друзей в министерстве прямо говорил ему, что сгущаются тучи, их просто завалили кляузы от «доброжелателя», который невесть в чем только ни обвиняет, негодяй, Эдуарда Максимовича. Он наверняка и в прокуратуру кляузы пишет, и в другие органы, этот наймит разгромленной в Венесуэле МТС-33, который безуспешно пытается очернить Российский музей. Они в Министерстве знают цену этой клевете, но ведь другие товарищи, с погонами, запросто могут купиться на подобную дешевку…примите меры, Эдуард Максимович, в поисках этого кляузника и двурушника в своих мастерских…
Эдик ограничился тем, что повысил всем сотрудникам зарплату — еще вдвое, и занялся сценарием, он важнее. Сценарист завис на центральной сцене, и Эдику пришлось за него решать вопрос — что мог сказать Христос племени Россов перед расставанием? К этому времени стало ясно, что будущий блокбастер о сотворении Руси будет, как минимум, двухсерийным. В первой части, благодаря стараниям Тарантины, изображалась жизнь Христа среди Россов. Эдик был вынужден согласиться с его видением, оно казалось очень логичным. Тарантине пришлось изучить теорию Ростовцева, и он пришел к выводу, что она вполне возможна. Одно из племен Ариев, под названием Россы или Русы, вполне могли повстречать в Гималайских горах Иисуса Христа, который пытался избежать своей почетной участи. Только такой, чисто человеческой слабостью и мог Тарантин объяснить долгие скитания Христа и пробел в его биографии. Сам Тарантино поступил бы так же, и даже больше — вообще бы не вернулся в Израиль. Эдик вполне понимал и Христа, и Тарантино. Узнав об уготованном ему распятии, он тоже сдернул бы подальше и от Креста, и от Израиля…ну их…жить охота. Все вполне по-житейски понятно, значит — убедительно.
Дальше тоже все логично. Жить одному тяжело, тем более в горах, поэтому вполне понятно, почему Христос предпочел жить с племенем Русов, которых повстречал. Легче и веселей, вот и все. Первая часть заканчивалась финальной сценой, над которой мучились все трое — после которой русы пошли в свой поход, а Христос — исполнить свой долг, продиктованный Богом-Отцом, пошел на крест. Сценарист изобразил, как обе стороны в процессе общения обретали силы. Укрепляли свой Дух. Происходило нечто вроде эскиза будущих библейских событий, нечто вроде генеральной репетиции, где Христос был Богом, и Дух его россы хватали и впитывали, сами того не замечая. Видя их, оплывающих как воск под его влиянием, видя, как отваливается с их душ короста зла, грубости и корысти, и сам Христос убеждался, на что он способен. Как человек убеждался. Это ведь не просто нахальство и наглость позволяли потом, в Израиле, говорить Христу будущим своим апостолам и ученикам, и уверенно говорить: «Брось все. Иди со мной». Это говорила уже опробованная, испытанная на россах сила Духа.