– Мадам! – взмолилась она.
Маржантина поглядела на нее и не ответила.
– Мадам, зачем вы меня связали? Обещаю, что не попытаюсь бежать.
И несколько мягче она добавила:
– Веревки причиняют мне боль… Вы не можете развязать меня?
Маржантина не отвечала.
Она встала, приблизилась к пленнице, опустилась на колени и, наклонившись к самому лицу Жилет, сказала:
– Ты же видишь… я работаю… ради тебя.
– Ради меня?
– Делаю тебе маску.
– Не понимаю, – растерялась Жилет.
– Послушай… Ты слышишь меня?
Жилет утвердительно моргнула.
– Я ненавижу тебя! Ненавижу, потому что ты – дочка той женщины, которую я ненавижу всей душой! Мне хотелось заставить твою мать страдать, потому что она заставила страдать меня! Поняла? Ах, не поняла? Это не имеет значения! Я хочу заставить плакать твою мать, как она вынудила рыдать меня! Сейчас я делаю маску.
Она торжествующим жестом показала на влажный кусок войлока.
– Я сейчас закончу и сразу же надену на тебя. Под этой маской скроется твое лицо, потому что я больше не хочу видеть его таким, как теперь.
Она бойко отыскала зеркальце и поднесла его к лицу Жилет.
– Смотри, смотри сюда, дитя лжи! Хорошенько посмотри и восхитись своим лицом в последний раз! Ты красива! Тебе часто говорили, что ты красивая! Всмотрись хорошенько! Ты больше никогда не будешь красивой!
– Никогда не буду красивой! – вскинула Жилет голову. – Увы! На что мне красота в моем положении!
Сумасшедшая не услышала этих слов.
– Через три дня, – сказала Маржантина, – эта маска будет совершенной. Неаполитанский колдун, продавший мне эту мазь, сказал: «Надо три дня, чтобы войлок пропитался до конца». У тебя есть еще три дня, чтобы полюбоваться собой… А потом всё кончится… И тогда я отведу тебя к матери… Я сниму тогда маску и скажу ей: «Посмотри, что я сделала с твоей дочерью»… Я посмотрю, как она придет в ужас, а я захохочу…
Эти три дня Жилет жила, как в страшном сне. Сумасшедшая не покидала ее ни на минуту. Она не сводила с девушки глаз.
Даже ночью чувствовала на себе этот до странности ясный, тяжелый взгляд, приводивший ее в ужас.
Днем, когда Маржантина приближалась к ней, девушка забивалась в угол…
Тогда ужас охватывал ее. Она звала Манфреда слабым, дрожащим голосом – такой бывает у больных детей. Надо сказать, что безумная женщина ее при этом не трогала.
Сделанную маску Маржантина повесила на гвоздь. Часто она подходила к маске, разглядывала ее и довольно качала головой.