В центре обширного четырехугольника, образованного линиями домов с облезлыми фасадами, было водружено длинное копье. На его верхушку прицепили кусок тухлого мяса, что можно было рассматривать как своеобразное знамя!
Пылали смоляные факелы, горели свечи, на столы взгромоздили две бочки с вином, и каждый, кто хотел, открывал кран и наполнял кружку хмельным напитком. Вокруг огней собралась большая толпа. Женщины перевязывали многочисленных раненых. Какие-то люди принесли трех мертвецов и положили их на один из столов. Вокруг этого необычного одра собрались старые женщины; они жалобно причитали и восхваляли храбрость погибших. После такой сумасбродной вылазки у большинства нищих появилось глухое беспокойство: они боялись нового столкновения, и весьма близкого. Разумные нищие понимали, что нынешнее положение не может сохраняться долго. Всё королевство воришек и цыган готовилось к обороне. Мужчины не собирались складывать оружие; женщины поспешно возводили баррикады, перекрывая все улочки, выходящие на четырехугольную площадь. Вокруг центральной цитадели появились часовые. Впрочем, вооруженные посты встречались повсюду, вплоть до самого Лувра.
Манфреда перенесли в один из домов. Выходивших на площадь. В скудно меблированной комнате Лантене сидел у постели друга. Манфред позволил ухаживать за собой старой женщине, которую мы продолжаем называть Джипси.
Она тщательно смазала раны какой-то мазью, ею самой приготовленной, перевязывала их, ловко и вместе с тем осторожно меняла компрессы. Раненый едва чувствовал прикосновения ее пальцев.
– Ну, я всё сделала, – сказала наконец Джипси. – Теперь необходимы три дня полного покоя.
И, пожав плечами, она добавила:
– Ранения нанесены не шпагой, это булавочные уколы.
Мафред подтвердил ее слова кивком головы.
– Наши мужчины бьются лучше, когда им приходится драться, – продолжала женщина в каком-то сомнамбулическом мечтании.
Манфред пристально смотрел на своего друга. Никаких объяснений между ними не было.
В первый момент друзья обнялись, но подходящих слов не нашлось; тем всё и кончилось.
– Итак, – снова заговорила Джипси, – главный прево ранен?
– Ранен! – ответил Лантене.
– Тобой? Весьма вероятно, тобой? Ты в этом уверен, сын мой?
Старуха говорила со странной нежностью. Надо отметить, что она не так часто называла Лантене «сыном», а только в исключительных случаях.
– Я убежден в этом! – ответил Лантене.
– Это великолепно! – проговорила старуха.
Она медленно покачала головой и процедила сквозь зубы:
– Да! Странны стечения судеб… Но это в самом деле восхитительно…