Снова прозвучал звучный и недовольный голос отца, отразившийся от стен коридора, ведшего во внутренний двор. Голос с оттенком раздражения:
— Ганнон! Мы так опоздаем.
Ганнон замер. Он боялся не того, что отец его отругает, а, скорее, разочарования, которое будет при этом у него в глазах. Отпрыск одного из старейших родов Карфагена, Малх являл пример верности традициям и ожидал того же от своих трех сыновей. В свои семнадцать Ганнон был младшим. А еще тем, кто чаще всего не соответствовал идеалам отца. По какой-то причине Малх ждал от него даже большего, чем от Сафона и Бостара. По крайней мере, так казалось самому Ганнону. Сельское хозяйство, основной источник дохода их семьи, мало интересовало его. Воинское же искусство, любимое дело отца, приводило Ганнона в восторг, но именно оно было под строжайшим запретом в силу его молодости. Братья могли отправиться в Иберию в любой момент. Без сомнения, там они покроют себя славой, приняв участие во взятии Сагунта. Горечь и разочарование наполнили Ганнона. Ему оставалось лишь продолжать упражняться в верховой езде и владении оружием. «Распорядок, устроенный для меня отцом, столь скучен», — подумал он, позабыв слова, часто повторяемые Малхом: «Будь терпелив. Все приходит к тем, кто ждет».
— Пошли! — сказал Суниатон, хлопая Ганнона по руке, дернул головой в сторону бухты, и золотые серьги в его ушах зазвенели. — Рыбаки наткнулись на огромные косяки тунца, на рассвете. Мелькарт в помощь, рыба еще не ушла далеко. Наловим не одну дюжину! Подумай только, сколько денег за них выручим! — Он перешел на шепот. — А еще я взял амфору вина из отцовского погреба. Выпьем, когда будем в лодке.
Окончательно потеряв способность сопротивляться, Ганнон выкинул из головы голос Малха, с каждой секундой становившийся все громче. Тунец был одной из самых ценных рыб в Средиземном море. Нельзя упускать возможность, если уж косяк подошел близко к берегу. Выйдя на прорезанную глубокой колеей улицу, Ганнон глянул на высеченный символ на плоском камне у входа в их дом с плоской крышей. Перевернутый треугольник с чертой сверху и круг, символ богини, покровительствующей их народу. Мало было домов, на которых не стоял бы такой символ. Ганнон попросил у Танит прощения за неповиновение отцу, но возбуждение, охватившее его при мысли о предстоящей рыбалке, было так велико, что он забыл попросить богиню-мать о защите.
— Ганнон!
Судя по голосу, отец был уже совсем близко.
Не выказывая суеты, двое юношей быстро смешались с толпой. Их семьи жили поблизости от холма Бирсы. На его вершине располагался храм Эшмуна, бога плодородия, здоровья и благосостояния. К нему вела величественная лестница из шестидесяти ступеней. Суниатон жил с семьей в огромной постройке рядом с храмом, в котором служил жрецом его отец. Названный в честь бога Эшмуниатоном, что, впрочем, часто сокращали до Суниатона и даже Суни, он был самым близким другом Ганнона. Редкий день они проводили врозь с тех пор, как научились ходить.