— Довелось, Егорушка, еще как довелось! — закричал я с остервенением. — Это же бывший наш с тобой кореш-жиган из восьмого барака. Женька Копейка! Ну гнида продажная! Падаль! Да я его, суку, порешу и за это в любой острог сяду, на плаху пойду, — тихим страшным голосом чеканил я. — Ну, не жить ему на этом свете: пока я его не найду и не сгублю — не успокоюсь!
Узнав о том, кто такой этот Калистратов, Нестеренко тоже долго и мрачно сидел в раздумьях, видимо вспоминая и соображая что-то свое.
Потом, к утру, когда слетело тяжелое похмелье, я расспросил Егора про обыск, учиненный перекрасившимся вором в моей ленинградской комнате, и узнал, что налетели энкавэдэшники внезапно, среди ночи, и, как потом Катя успела сказать Егору, до этого никакой за ней слежки не было. Но я-то вспомнил, что задолго до моего неудачного налета на «Речфлот», задолго до моего ареста под окнами моей съемной комнаты маячил фургон «ХЛЕБ» — выходит, хвост мне прицепили загодя. Но как узнали?
Это была загадка.
Я отвлекался от тяжелых раздумий о потерянных Кате и Макарке, надеясь залить черную тоску водкой и утопить ее в воровском кураже. Но неудачно. Попробовал на первых порах, разыскав своих подельников, вернуться к старому ремеслу, да пару раз после долгой подготовки верное дело срывалось. А тут как раз подвалили новые заботы. Все чаще обращались ко мне авторитетные воры за подмогой. Относительная стабильность в отношениях между урками и советской властью просуществовала считаные годы. Резкие перемены в политической сфере сильно влияли на жизнь уголовной среды. После амнистии пятьдесят третьего настала короткая пора расцвета законников, да потом, когда Берию, как говорится, раскороновали и расстреляли и власть захватили обиженные сталинским режимом партаппаратчики, государство осознало, что прежнее благостное отношение к уркам как к «социально близкому элементу» отдачи никакой не дает. Уголовных авторитетов объявили врагами народа. И началась чистка лидеров блатного мира. Окончательно разуверившись в трудовом перевоспитании, органы решили физически истребить законных воров. Были созданы так называемые ТОНы — тюрьмы особого назначения, куда стали массово сгонять влиятельных уголовных лидеров. До этого в сибирских лагерях содержались прежние враги народа — политические осужденные. Теперь авторитетные вожаки уголовного мира вновь стали пополнять собой контингент зон.
Насколько крепка была решимость властей искоренить законников, видно по тому, что силовые ведомства, то есть и милиция, и спецорганы безопасности, стали с одобрения руководства страны — негласно, правда, — воздействовать на воров особыми методами, не предусмотренными законодательством.