— Ой, мама, ну что ты меня так крутишь!..
— Помолчи! Гляди, Нинета, вот тут сборочки… Отсюда я убрала немножко, чтобы придать округлость, понимаешь? А вот тут, сзади — складочка…
— Ну, мама, не задирай мне подол! — тихонько жаловалась девочка, смущенно поглядывая в сад.
— Да постой ты минутку! Не видишь, что ли, я показываю твое платье тете.
Маноло слегка поклонился семейству Оканьи. Фелисита залилась краской.
— Ну, пусти, мамочка, пусти!.. — умоляла она, чуть не плача.
— Должно быть, жених хозяйской дочери, — сказал Серхио, обращаясь к женщинам.
Те обернулись посмотреть. Фелисита наконец-то освободилась. Маноло подошел к Хустине.
— Конечно, это он, — сказала Нинета.
Все, кроме Фелипе Оканьи, разглядывали жениха и невесту.
Чамарис подбирал шайбы. Оба мясника вертели самокрутки.
— Кажется, мы ее подвели, — шепнул им Чамарис, указывая бровями на спину Маноло. — Парень выскочил в сад, как молодой бычок на арену…
Высокий мясник улыбнулся:
— Тише, потом поговорим.
Маноло сказал невесте:
— Мне не нравится, что ты тут с ними, Хустина.
— Вот как?
— Да и вообще, ты же знаешь, как я к этому отношусь.
— Да? Ладно, — пожала она плечами. — Что дальше?
— Слушай, не прикидывайся дурочкой, я не собираюсь спорить с тобой здесь, на глазах у всех..
— Я-то? Нет, я не строю дурочку. Это ты дурака валяешь.
— Ладно, Хустина, лучше будет, если ты сейчас же отправишься одеваться.
Подошел Чамарис.
— Извините, пожалуйста, — обратился он к Маноло, изобразив робкую улыбку. — Вот шайбы, Хустина. Ты знаешь, куда их положить. — И вручил ей шайбы. — Извините за беспокойство и до свидания, — добавил он, отходя к своим партнерам.
— Ничего, — бросил ему Маноло и продолжал глухим раздраженным голосом: — Думаешь, я буду терпеливо сносить, что ты тут играешь в «лягушку» с тремя мужчинами, устраивая представление для всей почтенной публики, сидящей за столиками? Скажи, ты всерьез решила, что я на это соглашусь?
— Поступай как знаешь.
— Не говори со мной так. Лучше не выводи меня из себя…
Он быстро повернул голову, чтобы убедиться, не глядят ли на них. Мясники и Чамарис прикуривали.
— Со мной так не разговаривай, поняла?
— В самом деле? Ой, боюсь. Рассердишься? Умру со страху!
Маноло сжал зубы. Проворчал вполголоса:
— Послушай, Хусти, что за спектакль! Я тебя предупреждаю! Ты меня… ты меня!.. — Он больно сжал ей руку: — Ты поняла?
Хустина рванулась:
— Пусти, дурак, мне больно. Сейчас же отпусти мою руку, зануда. Еще вопрос, кому надо сердиться. — Вырвавшись, она продолжала: — Ты за моей спиной договорился с матерью, стакнулся с ней и заявил, что тебе не нравится, когда я помогаю отцу обслуживать посетителей, девушке, мол, это не подобает — и прочие пошлости и глупости. Что это ты о себе возомнил? Решил, что можешь распоряжаться мною как тебе угодно?