Маноло покраснел:
— Говори потише. Тебя слышат эти сеньоры.
Хустина ответила:
— Вот как, тебе стыдно? — Она перекладывала шайбы из одной руки в другую, позвякивая ими, немного помолчала. — Ну да, теперь тебе стыдно. Так слушай, я буду продолжать делать то, что делала всю жизнь. И не думай, что мне теперь покажется плохим все, что до сих пор я считала хорошим. Об этом ты и не мечтай, Манолито.
Маноло нервничал. Он снова оглянулся.
— Ладно, оставим. Решим этот вопрос потом. А сейчас будь добра, собирайся, потом поговорим.
— Не буду я собираться и никуда не пойду. Почему ты решил, что я свободна? Я сегодня занята и пойти с тобой не могу. Чтоб ты знал, мне надо помогать отцу. Так что не жди, никуда не пойду.
— Не пойдешь? Значит, ты отказываешься сегодня пойти со мной? Ты хорошо подумала?
— Конечно!
— Подумала? Значит, так, да?! Ну помни, такую штуку со мной можно проделать только один раз. Клянусь, я не шучу. Другой такой возможности у тебя не будет. Так ты не пойдешь?
— Кажется, я уже сказала.
— Смотри, пожалеешь. Клянусь. — И он поцеловал кончики своих пальцев. — Тебе это так не пройдет. Памятью матери клянусь, да будет ей земля пухом, больше ты меня не увидишь.
— Зачем столько клятв, не надо, это грешно. Не касайся своей матери, она ни в чем не виновата. Брось эти клятвы и поступай как знаешь. Делай что хочешь…
— Ладно, смотри, потом пожалеешь. Всего наилучшего.
— Не беспокойся, — улыбнулась Хустина. — Если жалко станет, пошлю тебе открытку.
Маноло хотел что-то ответить, но отвернулся и направился к двери, которая вела в коридор. Хустина покачала головой, глядя ему вслед. Потом поднесла руку ко рту и стала грызть ноготь указательного пальца, задумчиво уставившись в землю. Чамарис и оба мясника, покуривая, глядели на нее. Хустина подняла голову и подошла к ним.
— Видали? Дурак ненормальный! — сказала она. — Совсем идиот, что ли?..
— Что? — спросил Клаудио. — Поругались?
— И не говорите. Да кто его может вынести!
— Да вы что… Совсем поругались? — спросил Чамарис, рубанув ладонью воздух. — Навсегда?
Хустина кивнула.
— На веки вечные, — ответила она шутливо.
Низенький мясник сказал:
— Не говори так, дочка, не надо так говорить. Все проходит, сплеча рубить не стоит.
— На этот раз можете мне поверить.
— Помолчи, помолчи. Ты еще не остыла от разговора. Пусть поуляжется, вот тогда и посмотрим. Такое в один момент не решают.
— Нет, тут уж конец. Пусть даже на всем белом свете не останется ни единого мужчины, с ним, я вам говорю, все.
— Тебе ничего не стоит сказать такое, — заметил Клаудио. — Прекрасно ведь знаешь, что старой девой не останешься, если только сама не пожелаешь. А я бы не прочь за такую посвататься, будь ты постарше и не такая красивая. Вот и можешь говорить что угодно, тебе не страшно.