— Музыка принадлежит всем! Патефон может быть чей угодно, а музыка — ничья! Музыка для каждого, кто ее слушает!
Уже не блестели бутылки на полках. Маурисио зевнул.
— Жаль, что вы были так заняты разговором и не попробовали сыр, — сказал алькарриец, — а овечий сыр — дело стоящее. Вот этот, — и он кивнул на пастуха, — хорошо его делает, хоть больше он ни на что не способен.
— Конечно, мне было бы приятно, если б вы его попробовали, — подтвердил пастух. — Чтоб вы узнали, что и тут есть кое-что хорошее. Я просто не решился отвлечь вас от разговора.
Вмешался шофер:
— Тихо, тихо, я скажу так: этот сеньор должен обязательно приехать сюда еще раз, да-да. Почему бы вам не приехать как-нибудь еще? Одному, без чад и домочадцев. Только предупредите заранее, мы тут забьем козленочка — правда, сеньор Клаудио? — и приготовим его так, что пальчики оближешь. На машине сюда добраться — пустое дело. Тогда посмотрите, что не только в Мадриде можно повеселиться, а то как же? И в деревне можно сварганить пирушку не хуже, чем в городе.
Он сердечно похлопал Оканью по плечу.
Фаустина вдруг обнаружила, что почти не видит чечевицу на клеенке стола. Подняла глаза на окно: краски в саду померкли, обесцветились, слиняли и слились в пепельно-серую тень. Она сняла очки и положила их на стол.
«…в пучине грозной — морскому волку — пришел конец».
Очки были в оправе из черной пластмассы. Она встала со стула и пошла к выключателю.
— Значит, помните, когда только захотите. Предупредите дня за два, и мы тут мигом организуемся. Вот увидите, как будет здорово.
— Хорошо, но пока это невозможно. Вот Маурисио знает, правда? Не подумайте, что я не хочу: если б мог, то с большим бы удовольствием. Ко все равно я очень благодарен вам за добрые намерения.
— Какая там благодарность? Не за что благодарить. Это ерунда. Главное, чтоб приехали. А не то мы…
— Да тут ни шиша не видно! — закричал Кока-Склока. — Темно, хоть глаз выколи! За чем дело стало? Ну-ка, Маурисио, побольше внимания гостям да поменьше экономии электричества! А то здесь бедный сеньор Эснайдер поворачивает костяшку к свету, чтобы видеть игру! Наверно, дублет по единичкам принимает за глаза Кармело!
— Да замолчи ты, урод ярмарочный! — упрекнул его дон Марсиаль. — У тебя голос — как труба, будто булавки в уши втыкаешь!
— Еще кто из нас ярмарочный урод! Помолчал бы, ногастый![23] У тебя одна нога во Франции, другая — в Португалии!
— Вы только посмотрите на этот собачий огрызок! Еще смеет возводить на своего ближнего! Видать, перемудрили твои родители, производя на свет эдакое чудо морское! Преподнесли нам подарочек!..