— Передохнем.
Стоя на дороге, Кармен распрямилась, потянулась. Сантос посмотрел по сторонам, не выпуская из рук велосипеда, и сказал:
— Поднимемся на эту гору?
— На какую? Вон на ту?
— Да это же ерунда: пройдем через поле, а там ничего не стоит подняться, самое большее восемьдесят или девяносто метров.
— Пожалуй, больше.
— Ты не хочешь посмотреть на Мадрид?
— А видно?
— Прекрасно видно. — Он свел велосипед с дороги и спросил: — Пойдешь или нет?
— А откуда ты знаешь, что видно Мадрид? С кем ты туда поднимался?
Она тоже сошла с дороги, и они пошли по полю вместе.
— Как-то раз с моим дядей Хавьером и еще одним сержантом, когда мой дядя служил в Викальваро, — они хотели пострелять куропаток. Держись за меня, если оступишься. Надо идти по борозде, ставь ногу одну перед другой, тогда не споткнешься.
— Мне боязно ступать в борозду. Там нет зверюшек?
— Конечно, есть, я думаю, и крокодилы и леопарды.
Сухая солома шуршала у них под ногами. Велосипед оставили у подножья горы, прислонив его к куче земли. Потом Сантос взял невесту за руку и помог подняться по склону. За их спиной, далеко внизу, по Валенсианскому шоссе машины шли уже с зажженными фарами.
— Скажи, что делать, если ты чуточку пьяна?
— Ждать, пока не пройдет.
— А сейчас что?
— Да ничего, не разрешать себе идти туда, куда вино толкает.
Лусита уперлась руками в землю у себя за спиной и, тряхнув волосами, запрокинула голову:
— Ой, как хорошо… — протянула она, закрывая глаза. Снова выпрямилась и продолжала: — А знаешь, я не хочу, чтобы у меня это прошло. Мне так нравится! А тебе?
— Мне тоже.
Лусита покачала головой, пригибаясь к нему, словно искала в полутьме лицо Тито:
— Тито, я почти тебя не вижу, все плывет перед глазами.
— А ты поменьше двигайся, если кружится голова, — чем меньше будоражить вино, тем лучше.
— Хорошо, я буду сидеть тихонечко. — И она стала смотреть на реку и рощу. — Уже почти совсем темно.
— Да, почти.
Она оглянулась:
— Даниэля и не видать. Никаких признаков жизни. Должно быть, спит себе.
— Скорей всего, он здорово набрался.
— Правда? Конечно, ему надолго хватит. Не проснется, куда там!
— Он хорош, выдул почти вдвое больше нас с тобой, вместе взятых. Он ведь сидел посередине, и бутылка попадала к нему то от тебя, то от меня. Вот как было.
— Тем хуже для него. А мы лишь с половины и то попали в лучший мир. Будто плывем в лодке, верно? И волна, чувствуешь, как качает? — смеялась она. — Ты представь, что мы с тобой вдвоем в лодке. Ой, как весело! Ты, значит, гребешь, море очень бурное, очень, ночь ужасная, и мы не видим берега, мне страшно, и ты тогда… Я уже говорю глупости, правда? Тебе, наверно, смешно. Я болтаю глупости, правда, Тито?