…Потом опять все заволокло туманом. Теперь Артур видел, что туман стелется над лугами, скирдами скошенной травы, цепляется к стволам деревьев на лесной опушке. А краем леса, похожие на призраков в колышущемся тумане, крадутся трое солдат. Потом с опаской перебегают от скирды к скирде по луговине. С хутора далеко разносятся пьяный хохот и песни, шумит праздничная гулянка.
— Лиго! Лиго! — что есть мочи горланят подвыпившие парни.
Артур решил, что он сходит с ума. Собрав последние силы, он вскочил и что было мочи заколотил в глухую железную дверь.
— Эй вы, сволочи! Уберите отсюда свою поганую жратву! Я объявил голодовку.
Дверь камеры распахнулась на удивление быстро.
— Я буду говорить только с прокурором республики или…
Артур не успел договорить свой ультиматум, потому что с ходу получил сильный удар в челюсть. Он бы, конечно, упал, но удар с другой стороны удержал его в равновесии. Некоторое время поработав над дебоширом — не слишком сурово, больше для воспитания, — два дюжих конвоира выволокли Артура в коридор и выслушали приказ командира, наблюдавшего сцену усмирения:
— Быстро в штрафной его. Пускай поостынет орел!
Полубесчувственного Артура бросили на сырой цементный пол штрафного изолятора — ШИЗО.
Скайдра быстро поднималась по лестнице — хотелось поскорее оказаться дома после работы. Нашарила в сумке ключи. Заглянула в почтовый ящик, висевший на двери квартиры, вынула из него несколько газет. На ящике были аккуратно наклеены названия выписываемых изданий: «Социалистическая законность». «Советская Латвия», «Человек и закон», «Правда».
Скайдра вошла в квартиру и удивилась темноте в прихожей. Она протянула руку и зажгла бра у зеркала, поправила прическу, подосадовав на серебристую прядку на виске.
Годы подкатились уже к пятидесяти. И хотя следы прежней красоты еще сохранились на лице, из зеркала на хозяйку дома смотрела совсем не та Скайдра, что праздничной ночью обнималась на сеновале с молодым легионером.
— Арнис, ты дома? Что за мрак устроил?
Ответа не последовало. Выставив руки перед собой, Скайдра осторожно прошла в затемненную комнату, включила свет и остолбенела.
Арнис сидел за столом, положив на него руки и голову. Рядом стояли две полупустые бутылки из-под водки, валялись какие-то огрызки, листы бумаги — остатки мрачной одинокой пьянки при плотно зашторенных и даже забаррикадированных разным барахлом окнах. Конспирацию в этом доме соблюдали неукоснительно.
— Боже мой, Арнис!
— Стоять! Ни с места! — тупо пробормотал он, не соображая, видимо, где находится.
— Арнис, опомнись! Это же я, Скайдра, — она с опаской приблизилась к мужу, остерегаясь какой-нибудь дурной пьяной выходки.