Чуть выше на краю дороги двое мужчин, выйдя из внедорожника-призрака, с удовлетворенной улыбкой любовались содеянным. Один из них вынул сигарету, зажег ее и произнес, выдыхая дым:
– Не будем тут засиживаться. Что хотели, то и получили.
6
Когда почти неощутимым образом лифт пришел в движение, чтобы везти его на этаж интенсивной терапии, Марк Монтейро прислонил лоб к ограждающему кабину холодному стеклу. Она прислала ему свой снимок, на котором он ее не узнал. Его разум сейчас походил на переполненный котел: слишком много черных мыслей бессчетное количество раз прокрутилось в его голове во время этого бесконечного путешествия, когда он вел машину почти тысячу километров. Дверь лифта открылась в длинный коридор, где он сразу почувствовал себя захваченным в ловушку.
Лейтенант Монтейро еще слышал ужасные слова своего начальника, которые всё звучали в его голове. Почти сразу же его начали мучить угрызения совести: он был достаточно глуп, чтобы так далеко отпустить от себя единственную женщину, которую когда-либо любил. Медсестра утешающе улыбнулась ему, как если бы прочла по лицу его бесконечную печаль. Может быть, для нее эта улыбка была профессиональным рефлексом, привычным движением при встрече в коридорах с больными и их друзьями в таком же состоянии, как сейчас он. Тем не менее это его немного ободрило.
Марк вошел в холл, где на металлическом стуле возле кофемашины заметил человека, с которым должен встретиться. Он не смог бы его не увидеть: в больничной пижаме, на шее «минерва»[52], лицо распухло, левая рука в гипсе.
– Вы уверены, что ничего не хотите?
Марк отрицательно мотнул головой.
– По дороге я уже выпил слишком много кофе.
Винсент Нимье согласно кивнул, снова кладя мелкие монеты в кошелек, который был ими заметно переполнен.
– Вам уже объяснили, что произошло?
– В самых общих чертах. Единственное, что я знаю: Жюстина оказалась на чертовой больничной койке. В том, что касается всего остального, я полагаюсь на вас.
– Если бы вы знали, как мне жаль… Вы хорошо знали лейтенанта Неродо?
В глазах Марка сверкнул гнев, будто молния.
– Знали? Почему вы так говорите, будто она умерла?
– Извините, мне действительно не хватает чувства такта… и отдыха.
Винсент и вправду чувствовал неловкость; он предпочел бы во всех сложных ситуациях находить лишь хорошие слова.
– Нет, что вы, это я должен извиниться, – ответил лейтенант Монтейро. – Я действительно становлюсь невыносимым.
Винсент Нимье немного смущенно опустил глаза, а затем снова заговорил:
– Полагаю, вам уже сказали о ее состоянии? Вы знаете, что у Жюстины очень серьезная черепно-мозговая травма и она сейчас в коме?