– Понимаешь, это все София. Она вела за меня настоящую войну.
Несколько мгновений я думал, что все между нами сведется к обмену банальностями. Как можно за несколько часов наверстать годы молчания? У меня было ощущение искусственности ситуации, как будто мы заключили какое-то невозможное пари. Лицо и вся фигура моего отца были едва освещены неверным светом лампы. Казалось, рядом со мной сидит старик, уставший от жизни, и что у него нет ничего общего с тем, кто несколько часов назад встретил меня на пороге своего дома, с человеком, еще пребывающим в неплохой форме.
– Кто мог сотворить такое с моим малышом? – произнес он наконец сквозь сдерживаемые рыдания.
Я разрывался между сочувствием к старому человеку, оплакивающему своего ребенка, и некоторым безразличием, порожденным годами разлуки.
– Невероятно, – продолжил отец, уже плача навзрыд.
Я видел, как он наклонился над маленьким столиком в патио, взял сигарету из пачки, которую я ему протянул минуту назад, и вставил ее себе в рот. Я вынул зажигалку и поднес огонек. Он воспользовался этим, чтобы поднести руку к лицу и вытереть слезы. В это мгновение я был охвачен жалостью.
– Есть некоторые вещи, которые я хотел бы узнать о Рафаэле.
– О чем ты говоришь?
Этот вопрос вырвался у него, как если бы отец уже понял, к чему я веду.
Я наклонился к нему. Может быть, это было и немного жестоко, но я решил сразу перейти к делу:
– Ты в курсе, что у Рафаэля есть сын?
Я и сам был изумлен, каким нелепым образом заговорил об этом: мой вопрос прозвучал так, будто я в чем-то упрекал отца. Но в моей жизни хватало хитрости и неправды, чтобы надолго отравить любую жизнь.
– А при чем тут это?
Этот вопрос казался единственным, что можно было ответить на такое.
– Ведь ты всегда это знал, правда?
– Да, и, судя по всему, ты тоже. А почему ты решил заговорить об этом?
– Я узнал об этом только вчера. А как давно об этом узнал ты?
– Всегда об этом знал. Рафаэль не скрывал от меня его существование.
Я почувствовал укол глупейшей ревности.
– Но каким образом это связано с его смертью? – снова настойчиво переспросил отец.
– Никаким, – солгал я, чтобы не пускаться в рискованные объяснения и постараться не впутывать отца в это дело. – Но можешь себе представить, каким потрясением оказалась для меня эта новость.
Наступила одна из тех пауз, про которые говорят «тихий ангел пролетел». Ни отец, ни я не знали, с чего начать. Но я решил не тянуть:
– Расскажи мне об этом ребенке… и о его матери.
Отец резко пожал плечами; это судорожное движение должно было означать, что ему особо нечего мне сообщить об этом.