— А что это за человек и куда он подевался? — Спокойно так и культурно разговор веду.
— Что это за человек — не знаю, а ушел он вместе с вашими, — не моргнув глазом, отвечает хозяйка.
— Что же он эти два года у вас делал? — спрашиваю. — И почему к своим не пробирался, и в партизаны не шел?
— А вот это вы у него спросите, — говорит. — Мне он не докладывал.
— Как же так? Два года вместе прожили, ночные разговоры вели, и ничего, выходит, тебе о нем не известно?
— Насчет ночных разговоров — так это вас не касается, — поет она свою песенку. — Что было промеж нас, у нас и останется, а что касается того, зачем он здесь, говорил: особое задание выполняет.
Тут повел я глазами к столу и вижу: на блюдце окурок лежит и дымок от него вверх вьется. Ну, думаю, поймал я тебя, чертова баба.
— Кто курил?
— А малец, — спокойно отвечает.
— Где же он, твой малец? И что же у вас ребятишки с пеленок табаком балуются?
— А у нас парней до самой свадьбы мальцами кличут. Огород копает он.
Приказываю я одному из солдат доставить этого мальца. И вот минут через пять вваливается он в дверь. Ничего себе малец, головой потолок подпирает.
— А ну, — приказываю, — выверни карманы.
Тот вывернул — ни крошки табачной не вывалилось.
— Кисет есть? — спрашиваю.
— Некурящий я, — басит детина.
— С тобой ясно, — говорю. — Иди копай свой огород, хотя тебе в самый раз винтовку в руки брать. — Поворачиваюсь к женщине: — Где постоялец?
— Ищите. Найдете — весь ваш будет, — отвечает хитрющая баба.
Весь дом мы обшарили, одежонку мужскую нашли — и все. Вышли во двор — тоже ничего подозрительного. Что за черт, думаю, не под землю же он, в самом деле, проваливается. Вижу: в углу двора собачья будка. Пес в ней злющий, как волк, ни минуты не молчит, так с цепи и рвется. И что бросилось мне в глаза: пес не велик, а будка большая. Кликнул я хозяйку:
— Уведи своего барбоса от греха подальше.
— А я, — говорит, — сама его боюсь. Он и меня покусать может.
— Застрелю, — предупреждаю.
— Стреляй. Мне что, жалко его, что ли?
Я, конечно, стрелять в собаку не стал. Она свою службу несет, а об остальном не думает. Позвал мальца, он и отвел собаку в сторону. Свернули мы будку, глянули — лаз под ней.
— Что там? — спрашиваю хозяйку.
— Схрон, — отвечает. — При немцах жито ховали.
— Хорошо, — говорю. — А ну, отойдите подальше.
Отошли. Смотрят на меня. Вынул я, не торопясь, гранату, стер с нее пыль, а сам на хозяйку поглядываю. Вижу, стала она белее полотна, но молчит. Откинул я крышку…
— Стойте! — завопила женщина. — Не кидайте свое смертоубийство!
Подбежала к схрону, упала на колени, голову туда сунула и, плача, кричит: