— Мне плохо, — нежданно резко вскрикнул мальчик и положил руку на грудь… на то самое место, откуда когда-то выходил Крушец, и, где нынче ничего о том разрезе не напоминало.
Впрочем, плоть, видимо, запомнила данное состояние, и теперь, когда Яробор Живко начинал тревожиться, у него в груди появлялась спертость дыхания и резкая боль. Бесицы-трясавицы не раз проверяли состояние господина и не нашли никаких отклонений, заключив, что это происходит вследствие дрожи мышц грудины, также быстро проходящее стоило плоти всего-навсе успокоиться.
— Давайте я разотру, господин, — заботливо произнесла Кали-Даруга, разворачивая мальчика на спину и начиная мягкими, круговыми движениями растирать его грудь. — Вам нельзя нервничать, тревожиться, вы и так слишком возбудимы. Раз не желаете заниматься, так и не будем. Не стоит только волноваться, мой дорогой господин, або вам вельми вредно.
— Я без вас умру… Умру там на Земле, — прошептал юноша и сызнова тягостно вздохнул. — Так долго без вас был. Без Першего, тебя, Вежды… Так скучал, теперь не представляю, не представляю как смогу остаться без вас.
Полотнище синего облака, прицепившегося за один из угловых проемов стены, пошло малыми кругами и в комлю вступил Перший. Он наскоро окинул взглядом помещение, и, узрев мальчика на ложе, торопливо направившись к нему, на ходу вопросил:
— Живица, дорогая моя, что случилось с нашим Ярушкой? — вложив в каждое произнесенное слово столько любви и нежности, что всякая дрожь махом покинула юношу, и он порывчато сев, уставился на Господа.
— Опять беспокоила грудь, — пояснила Кали-Даруга и резво поднявшись с ложа, отступила в сторону, высвобождая тем самым место подле мальчика старшему Димургу.
Перший подойдя к ложу полюбовно огладил Яробора Живко по голове, не менее ласково его оглядел и лишь потом, обращаясь к рани поспрашал:
— Занятия опять не получились?
— Господину нужна уверенность, — отозвалась демоница. Одначе, она говорила не столько на ином языке, сколько как-то по иному, посему ее губы едва шевелились, а саму речь мальчик не слышал. — Он боится. И с тем нужно, что-то делать. Посоветуюсь с Родителем.
— Не стоит тревожить Родителя, — также слышимо токмо для рани молвил Перший, и его полные губы легохонько заколыхали сиянием. — Нужно все уладить самим. Правда, мой любезный, Ярушка? — теперь вже явственно Бог озвучил свой вопрос.
Яробор немедля отреагировал на слова Зиждителя так, словно понимал о чем, тот дотоль толковал с Кали-Даругой и с тем плотно свел меж собой зубы. Отчего последние тягостно заскрипели, будто жаждая разломиться напополам. Он также надрывисто дернулся в бок, стараясь уйти от голубящей его руки Першего и запальчиво проронил: