«У нас большая куча денег и мы не знаем, куда их деть!» – громко завопил холл. Все было как с картинки: зеркала, стол с гигантской вазой, белоснежные диваны и широкая лестница с ковровой дорожкой. Кажется, по таким спускаются дебютантки на балу. Мне же пришлось подняться, и не в очередные шикарные апартаменты, а в рабочий кабинет.
Он стоял у окна – мальчик лет десяти, рыжий, в веснушках. Просто ожившая картинка из советских мультфильмов или сюжетов «Ералаша». Я бы непременно умилилась, если бы не взгляд мальчика: отсутствующий, устремленный в никуда. Понадобилось мгновение, чтобы понять – меня позвали не напрасно.
– Артем уже вторые сутки ни на что не реагирует, – поведал Михаил. – Не двигается, не разговаривает. Стоит, уставившись в одну точку. Наш врач не знает, с чем это связано. Предложил положить в клинику, но я уверен, что сын не болен.
– Ясно, – разочарованно протянула я, избавившись от последних сомнений. – Выйдите.
– Я не уйду! – запротестовала Нина и ткнула мужа в бок. – И ты не уходи. Не оставляй нас с ней наедине.
– Как хотите, – сухо ответила я. – Вещи в комнате не трогайте. Стойте у входа, пока не разрешу войти.
– Что не трогать? – возмущенно переспросила она.
– Вообще ничего! И внутрь не заходите. Понятно?
– Да, да! – подтвердил Михаил и попятился к двери, Нина неохотно последовала за ним.
Оба замерли на пороге, готовясь в любой момент броситься к сыну. Я с трудом подавила желание захлопнуть дверь у них перед носом. Изображаю службу спасения с доставкой на дом, а оно мне надо?
Стараясь не думать о Зорьевых, я внимательно осмотрела кабинет. Особой скромностью он не отличался, хотя выглядел куда сдержаннее холла и демонстрировал, что хозяевам особняка все-таки знакомо чувство меры. Массивные деревянные панели на стенах, темный матовый паркет. Два кожаных кресла у камина, журнальный столик с пузатой бутылкой коньяка и тремя крошечными рюмками на круглом подносе. Картина над камином наверняка претендовала на звание произведения искусства, потому что была совершенно бессмысленной – эдакие небрежные линии, мазки, брызги. А вот четыре томика с каминной полки я бы полистала с удовольствием, обложки выдавали в них редкие советские издания. На широком письменном столе царил идеальный порядок: ноутбук, стройные стопки бумаг и записная книжка, аккуратно раскрытая на восемнадцатой странице. Вид портила синяя ручка с обгрызенным колпачком – мерзость.
Запомнив, где что находится, я подошла к окну. Встала напротив Артема и всмотрелась в его безучастное лицо. За спиной зашептались обеспокоенные супруги. Черт с ними, лишь бы не мешали. Я освободилась от назойливых мыслей и сосредоточилась на мальчике. Где же ты, рыжий сорванец? Прямо сейчас и узнаем.