Эта убежденность их расслабляла, делала небоеспособными.
У меня есть одна черта, которая доставляет мне в жизни много неприятностей: я крайне вспыльчив. Эти два наглых подонка вызывали во мне просто ярость. Но я знал, что нельзя ее показать раньше времени, иначе дам им преимущество. Я встал, вышел из-за стола. Они по-прежнему сидели на стульях, широко расставив ноги, уверенные в своем преимуществе, основанном на численном превосходстве; один из них демонстративно харкнул. Его пенистая густая слюна, упавшая на мой недавно вымытый пол, стала для меня подобно извлеченного из гранаты запала; ударом в шею я мгновенно вырубил его. Второй вскочил со своего места, но был моментально отброшен моей ногой к стене. Все было кончено так быстро, что я даже почувствовал разочарование, так как гнев во мне еще не остыл и требовал дальнейшего выброса энергии. По очереди я выволок рэкетиров на улицу и бросил их на землю, на самый грязный заплеванный участок.
На мой взгляд, это было наиболее подходящее место для них. Оба шантажиста были явно в нокауте и потому почти не трепыхались. Рядом стояла машина, за рулем сидел человек. Он внимательно наблюдал за происходящим, его прищуренные глаза встретились с моим взглядом. Я сразу понял, что он тоже член этой банды, может быть, даже глава ее. Я подошел к нему.
– Возьми это гавно, – сказал я, кивнув на валяющихся в грязи его товарищей. – А то от них слишком воняет. А я не переношу отвратительные запахи.
Гордый и довольный собой, я вошел в магазин, не обращая внимания на то, что происходит за моей спиной. Каким же я был идиотом!
Меня снова, как и тогда, распирала ярость. Больше всего на свете мне хотелось найти тех подонков и сделать с ними то же самое, что они сделали с Алексеем. Я почти не сомневался, кто автор этого взрыва. Если его совершили не те, кто наведывался ко мне, то уж точно кто-то из их банды. Как жаль, что я не могу выйти немедленно из больницы, просто руки дрожат от нетерпения, так хочется отыскать убийц. Ну, ничего, пусть они подождут немного, им еще недолго ходить по этой земле.
«Алеша, – шептал я, я не могу тебя воскресить, но я могу за тебя отомстить. И заверяю тебя: я непременно это сделаю. Пусть для этого мне потребуется отдать свою жизнь, но твоя смерть не останется безнаказанной».
Дав себе эту Ганибалову клятву, я почувствовал некоторое успокоение. По крайней мере я теперь знал, что мне предстоит делать после того, как я оклемаюсь. И коли судьба меня пощадила, то теперь мне надо как можно скорее окончательно прийти в себя, сбросить к чертовой матери больничный халат и вновь облачиться в свою привычную одежду. Меня ждут слишком важные дела, чтобы валяться тут.