Я потянулась, довольно жмурясь, не хуже кота; вчерашние события почти выветрились у меня из головы. Лишь когда в ванной умывалась, вспомнила того незнакомца, что как зверь, — хотя, почему как? — вполне по-звериному отбивался от нападавших на него вампиров. Без сомнений, это были кровососы: внешность и особенно клыки у них приметные.
Из кухни потянуло чудесными ароматами выходного дня, и ноги сами собой понесли меня туда. Чмокнув маму в щеку, я спросила, уже предвкушая маленький праздник жизни:
— Привет, мамуль, что у нас на завтрак?
Она поставила в сушилку чистую тарелку, мягко улыбнулась, одарив меня теплотой и нежностью, и ответила, продолжая накрывать на стол:
— Доброе утро, решила вас с отцом овсяными оладушками побаловать. Он их так любит...
— Да он все любит, что ты на стол ставишь.
В маминых большие карих глазах зажглись золотистые искорки, как всегда бывало, когда она радовалась или счастливо смеялась.
— А вот и не все, — раздался за спиной отцовский басок. — Морковный пудинг, которым наша Леночка пытается меня накормить уже второй день, я терпеть не могу.
— Зато полезный, — авторитетно отозвалась мама. — У нас многие гости его заказывают.
Я посмотрела на стройную от природы маму, работавшую шеф-поваром одного из самых дорогих ресторанов нашего города, потом скосила глаза на среднего роста, полноватого, широкого в плечах, с залысинами на лбу и макушке папу — заместителя главного энергетика — и выступила на ее стороне:
— Пап, у тебя лишних килограмм этак двадцать, так что мама для тебя же старается, а ты руками и ногами упираешься.
Я чувствовала, что отец не обижается, ему просто чуть-чуть неудобно за свою слабость, да смущен пристальным вниманием к его располневшей фигуре. Двадцать шесть лет назад, когда мои будущие родители встретились, он был атлетически сложенным красавцем с густой русой шевелюрой. А мамочка с тех пор почти не изменилась: по-прежнему стройная, с красивыми шелковистыми, шоколадного оттенка волосами, лежащими на плечах мягкой волной. Молочная кожа с розовым румянцем на чуть впалых щеках, узкое лицо. Пухлые губы, немного острый подбородок и чуть вздернутый симпатичный носик. Мне невероятно повезло, что я — вылитая мама. Папа иногда шутил, что его любимая драгоценная Леночка сходила не в роддом за дочуркой, а в ближайший копир-центр.
Наличию магии я тоже обязана маме — эмпат второй категории, как и все женщины по ее линии. Но главное — светлая, и это обстоятельство висит надо мной бетонной плитой с самого детства.