С.К.Здесь у меня есть несогласие с теми, кто говорит о Советском Союзе исключительно в ностальгическом ключе. Речь шла о ликвидации тех застойных явлений, которые стали нетерпимыми уже к середине 80-х годов, но под «демократической» вывеской приобрели просто катастрофический характер. Всей этой системы полусонных управленцев, не способных решать и даже ставить задачи постиндустриального развития, паразитирующих на «сырьевой игле»…
«ЗАВТРА». Сергей Ервандович, можно ли сказать, что речь идет о социальном слое, который монополизировал производство такого идеального продукта, как управление?
С.К.Нет, речь идёт о том, что они могли управлять только той страной, которую имели. Они понимали, что в новом постиндустриальном формате лишатся всего. Что у них нет ни мозгов, ни желания ни для чего другого. Они не понимали, зачем это делать, и — главное! — бессознательно чувствовали, что этот постиндустриальный формат уничтожит их как класс. Что могут делать извозчики в стране автомобилей? Класс извозчиков-бюрократов исторически был заинтересован в том, чтобы автомобилей у нас не появилось. Нет, против собачьих или оленьих упряжек они в принципе ничего против не имели. Но выпускать из рук привычные вожжи: во имя развития, во имя любви к Родине или по какой-то иной причине, — они категорически не хотели и не могли. Каждый конкретный человек готов был сто раз освободить своё место и уйти на пенсию или куда угодно еще, чтобы только Родина жила и развивалась, а вот класс в целом — нет, никогда.
Поэтому и нужна была революция. Мы говорили об этом, мы ощущали себя пусть недооформленной, но всё-таки партией, так сказать, революционного когнитариата — это тоффлеровский термин, который я готов применять, — и для номенклатуры были к 1985 году, наверное, опаснее, чем все остальные вместе взятые. Номенклатура сформировала несколько колонн. Она, во-первых, отрывала тех, кто говорил о революции, от самого актива, а, во-вторых, перемещала актив с революционной повестки дня на какую-то соседнюю, то есть переформатировала его.
Одними из участников такого переформатирования были Стругацкие.
Два главных политических субъекта, которые выполняли такое переформатирование, — это академик Андрей Сахаров, который переформатировал всё на либеральную повестку дня, и писатель Александр Солженицын, который переформатировал всё на консервативную повестку дня. И то, и другое уже не было революционной повесткой дня — их задача заключалась не в том, чтобы вывести нашу социальную систему на качественно новый уровень, а в том, чтобы её разрушить. Спрашивается: что дальше? Ответ: а вот как разрушим — так всё и станет хорошо.