— У моей мамы три сына, я самый маленький из братьев, — сообщает он и смеется, широко раскрывая рот с белыми ровными зубами. Которым Макс тут же позавидовал. Будучи среднего роста, он тем не менее еле-еле доставал головой до плеча нового знакомого. У Макса нет комплекса собственного роста, но общаться с детиной под два метра, да еще на ходу, весьма затруднительно. Он занимает слишком много пространства. Поэтому Макс старается идти не рядом, а на некотором отдалении.
Они прошли мимо бдительной вахтерши и прямо из вестибюля попали в небольшой стеклянный бар, где из-за стойки им приветливо улыбнулась хозяйка.
— Валюта, кофе, коньяк и бутербродики. Ты через сколько открываешь? — по-свойски обращается к ней Иголочкин.
— В час дня. Сидите спокойно, — отвечает Валюша и закрывает входную дверь на защелку.
— Извини, Макс. У нас тут просто, для своих, разумеется.
— Вы журналист? — догадывается Маке.
Иголочкин вальяжно откидывается на белом железном стульчике. Солидно поджимает губы.
— Я заканчивал журналистику в МГУ. Сотрудничаю в «Крим-экспресс». Член союза, ну, да это к нашему разговору не относится.
— Да, да, конечно, — спохватывается Макс, — какие у вас сведения об Алевтине? Где она?
— Аля? — уточняет Иголочкин.
— Так сокращенно, по-домашнему.
Журналист широким жестом лезет во внутренний карман пиджака и достает пачку фотографий. Бросает их на стол.
Макс от неожиданности не может разглядеть, кто на них изображен.
— Надень очки, — советует Иголочкин.
— Не ношу, — словно извиняется Макс, продолжая рассматривать черно-белые фото. В одном из силуэтов он узнает Алевтину. Она в белой кофте до колен. На лбу широкая черная лента, под глазами — круглые темные пятна. Лицо отстраненное. Рядом в одних джинсах очень худой мужчина, коротко остриженный, с усиками. И на его теле какие-то темные пятна. Глаза закрыты или их просто не различить за нависшими бровными дугами. На лице презрительная усмешка. На остальных фото почти та же картинка, только разные ракурсы.
— Узнаешь? — спрашивает Иголочкин, помогая Валюте расставить на столе бутерброды, кофе, сок, бутылку коньяка и лимон.
— С кем она?
— Об этом после. Да ты не особо переживай. С ними разберемся, разок плюнуть.
— Кто он?
— А, так, один через жопу соловей, — отмахивается журналист.
Макса беспокоит его уклончивость. Ведь по телефону было сказано, что надо спасать девчонку. Какие могут быть бутерброды?! Он отодвигает налитую рюмку.
— Извините, Лев…
— Лева. Я же просил.
— Хорошо, Лева, извините. Мне необходимо вернуть дочь. Она в каком-то притоне. Пьяная. Ей же нет восемнадцати! Этим должна заняться милиция.