Я приосаниваюсь: может, после развода жизнь все-таки не заканчивается? Может, я могу еще нравиться мужчинам? И даже симпатичным мужчинам… Плевать на Карена! Пусть катится к своим шлюхам! Да здравствует свобода!
Напевая бодренький мотивчик и перемежая его своими «охами», я выбираюсь из ванны, кое-как вытираюсь и закутываюсь в халат.
Вместе с подъемом настроения приходит чувство голода, и я вспоминаю, что вчера из-за сильной головной боли поужинала чисто символически.
Как назло, в коридоре второго этажа пустынно – никого нет. У стены стоит неприбранная раскладушка – Антон не обманул и действительно ночевал возле моих дверей. Я задумчиво провожу рукой по смятой подушке, еще хранящей очертания его головы. Где он? Ах, да! Он же говорил вчера, что собирается с утра закончить осмотр места убийства у реки.
Фроси тоже не видать. А больше и некого попросить принести мне из кухни завтрак. Не стану же я унижаться перед Кареном или Марией. Да я лучше сдохну от голода! Похоже, придется спуститься на первый этаж.
Я подхожу к краю лестницы. Первым делом испуганно оглядываюсь: не стои́т ли кто-то за моей спиной? Нет. Показалось.
Боком, переваливаясь, словно утка, я начинаю спуск, крепко вцепившись в перила, пытаясь максимально перенести на них свой вес, и обнаруживаю, что если каждый раз на следующую ступеньку сперва выносить перед собой здоровую ногу, а потом уже вставать поврежденной, то вполне можно самой, без посторонней помощи, добраться до первого этажа. Не такая уж я и калека!
«Ха! – мысленно говорю я своему неудавшемуся убийце. – Мы, Виноградовы, живучая порода. Нас не так-то легко убить, не то что всяких лидочек! Еще посмотрим, чья возьмет!»
Дохромав до последней ступеньки, я отпускаю перила и дальше передвигаюсь уже чуть менее уверенно через холл в сторону гостиной. Вдруг за моей спиной хлопает входная дверь.
Я испуганно оборачиваюсь. И снова пульс дает сбой. У порога стоит Антон. Из одежды на нем только джинсы. Под мышкой какой-то мокрый сверток – наверное, снятая рубашка. Во влажных волосах еще поблескивают капли воды.
Я мысленно ахаю, делая невольное открытие, что сыщик до сих пор прятал под своими шмотками такой пир для женских глаз. Какое тело! Наверняка он занимался или до сих пор занимается каким-то спортом. Ладони у меня аж зачесались от желания провести ими по бугрящимся гладким мышцам.
Но тут я осознаю, что самым идиотским образом уставилась на полуголого не особо знакомого мне мужчину. От досады заливаюсь краской. Ну что со мной творится! Никогда я раньше себя так не вела!