Марина была уже в дверях. Повернулась в пол-оборота, посмотрела уничтожающим взглядом:
– Глупый вы, Геннадий Алексеич. Большой и глупый.
Под ее взглядом он почувствовал себя первоклассником перед слишком строгой учительницей.
Почему «глупый»? Он же простил! Он признал ее право иметь любовников – почему же «глупый»? Маринка-Маринка, какая ты странная, нелогичная. Как тебя понять с твоей нелогичной логикой?
Она не приходила уже четыре дня. Сегодня пятница. Если и сегодня не придет, будет совсем нехорошо – в выходные они никогда не встречались. А через неделю свадьба.
В сотый, в тысячный раз Кеба прокручивал в уме их последнюю встречу. Он, конечно, гад и подлец, что повел себя так с нею. Но он же извинился, и она простила. Значит, ее обида никак не связана с гадким моментом. Что же тогда? Она обиделась за то, что он спросил об Арнольдике? Или за напоминание, что тот второй раз бросил ее, да еще беременную? Ну и что, она только должна была бы возненавидеть Арнольдика еще больше. Обрюхатил девку, сволочь, и в кусты.
По большому счету, Кеба очень даже мог понять Арнольдика. Прекрасно помнил, каково это – получить ультиматум: «Я беременна, милый, побежали в загс!» Это только в кино мужики радость изображают при известии о скором отцовстве. И то далеко не все. А в жизни эта новость в нокаут отправляет без вариантов. Особенно если имени будущей матери не помнишь.
Но то была не беременность, а сплошное вранье. У Маринки-то все по-настоящему. И справляться с проблемой она собирается сама – на Арнольдика никакой надежды. Потому и грустная такая была: проблема-то не маленькая, но она сама спра…
Вот оно что! Надо же быть таким идиотом. Маринка права: большой и глупый.
Не было никакого Арнольдика! По крайней мере, его «второго пришествия». Не было, и быть не могло. Просто Маринка не могла сказать Оленьке, от кого на самом деле беременна.
Маринка еще очень деликатно выразилась. Это уже не глупость, это клиническая тупость. Ну конечно, Господи, как все просто! Не было Арнольдика, никого у нее не было! Не к кому ревновать. Из-за баснословной тупости он потерял четыре дня. Надо все немедленно исправить, надо дать ей знать, что он все понял и больше не ревнует.
Стоп. С ревностью он разобрался. Не было Арнольдика. Зато есть беременность. А это похлеще любых арнольдиков. Через ревность можно было бы переступить. В конце концов, Кеба через неделю женится – по любому придется забыть Маринку. Но что делать с беременностью?!
Спасением мелькнула надежда: его, как и в прошлый раз, хотят взять на испуг. Но даже вздохнуть облегченно не успел. Нет, здесь определенно другой случай. Маринка ведь ему ни слова не сказала. Только Оленьке проболталась – кстати, вот она, нелепая женская логика: Оленьке-то зачем? И ведь наверняка не для того, чтобы расстроить их свадьбу – иначе сказала бы прямым текстом, не приплетая мифического Арнольдика.