— А что это у вас флотилия такая маленькая? Всего семь лодок. И больше ни у кого из жителей мореходных плавсредств нет?
— Как же, у Намцевича имеется. Быстроходный катер. Он на нем гоняет иногда, рыбу пугает.
— Понятненько. Так когда Валентин вернется?
— Дня через три.
— Ладно, мужики, спасибо. Вы бы мне к субботе тоже рыбки наловили. Гости у меня будут.
— Сделаем, — пообещали мне.
Попрощавшись, я отправился к тетушке Краб, отдав ей свой «улов» вместе с ведерком. Она сразу же села чистить рыбу, пообещав угостить меня отменным блюдом: окуни, запеченные в сметанно-чесночном соусе с добавлением свежетоматного сока и гарниром из мелко порубленного папоротника. Нечто страшное. Но, как оказалось, весьма вкусное. Попутно она мне рассказывала о своем «улове», о той информации, которую ей удалось раздобыть через своих подружек-старушек. Мой «Ватсон» поработал на славу. Выяснилось, что за несколько дней до смерти дедуля имел весьма неприятные контакты, перешедшие в ссору, с тремя лицами. С проповедником Монком, с пекарем Раструбовым и, как ни странно, со своим ближайшим другом — кузнецом Ермольником.
— Давайте поконкретнее, тетушка, — сказал я, усаживаясь поудобнее. — В деталях. Главное подозреваемое лицо все же доктор Мендлев — у него с ним была давняя профессиональная вражда. Ну а с этими-то тремя что?
— Соседка моя, Марфа Терентьевна, видела, как накануне своей гибели Арсений стоял вместе с Монком возле его капища, а затем — ни с того ни с сего — вдруг как хвать его за козлиную бороду, да и потащил за собой. Метра три тянул, пока тот не вырвался и не убежал. Никто этого больше не видел, только она. Марфа-то тогда чуть со смеху не померла, говорит.
— Забавно. Дальше.
— Другая моя приятельница, Степанида, зашла как-то в пекарню, а там Арсений и Кимка, кричат друг на друга, ссорятся. А потом Арсений не выдержал и влепил ему здоровенную плюху. Так Раструбов аж в мешки с мукой повалился, весь обсыпался. А когда Арсений к выходу пошел, так пекарь ему и просипел вслед: дескать, убьет его за это. Степанида все это слышала, хотя и стояла в сторонке. Но в чем суть ссоры — не знает.
— Еще одно оскорбление действием, — заметил я. — Дедуля-то наш драчун был, а?
— Что ты! Рука тяжелая, — согласилась тетушка и покраснела. Видно, и ей кое-чего перепало от дедушкиных ласк.
— Ну а кузнец? Он-то в чем провинился?
— Говорила я с Зинаидой, продавщицей нашей из магазина…
— Стоп! — прервал ее я. — При этом присутствовали покупатели?
— Да… были… — растерянно ответила она.
— Ну вот и напрасно. Я же предупреждал, что надо действовать осторожно, расспрашивать наедине. Что же вы такая непослушная, тетушка? Ну ладно, продолжайте.