– А я-то все время думала, будто твоя работа предоставлять доказательства вины подсудимого.
– Что?
– Работа прокурора. Ау?
– А. Да.
«Пожалуй, я все-таки не джентльмен». Джордан встряхнулся и попытался сосредоточиться на разговоре – с сомнительным успехом. Бросив последний оценивающий взгляд на ноги Эвы, он заставил себя посмотреть ей в глаза.
– По сути ты права. Но, как говорит мой брат Джек – кстати, адвокат защиты, – у каждого правонарушения есть две стороны. Улики, даже железобетонные, часто трактуются согласно обстоятельствам. Как обвинитель я тщательно выбираю слова, чтобы трактовка подходила под текущий закон.
– Интересная формулировка.
– Законы меняются, – пояснил Джордан. – Меняются нравы общества, а правила в основном их отражают. Восемьдесят лет назад конопля была основной сельскохозяйственной культурой страны, а двадцать лет назад нас бы задержали за распитие алкогольных напитков. А теперь наркотики под запретом, зато спиртное вполне легально. Пару сотен лет назад тебя бы посадили в тюрьму, отправили бы в ссылку или вообще забросали камнями за то, что ты провела со мной ночь без дальнейшего заключения брака. И неважно, был у нас секс или нет.
– Похоже, закон не всегда справедлив.
– Иногда нет, – подтвердил Джордан. – Особенно когда речь о политике какой-нибудь сомнительной власти или сговоре фирм. Однако очень умный человек сказал мне вчера просто как можно лучше выполнять свою работу, а справедливость оставить высшей власти.
– Интересный совет.
– Да. У моего отца их полно. В смысле, советов. – Он задумчиво глянул на Эву. – Слушай, я тебе за пару часов столько рассказал о своих родственниках, а ты о своих ничего не говорила.
***
Эва постаралась проглотить ком, вставший в горле, и выругала себя за то, что позволила Джордану остаться и затеять этот разговор.
– Что ты хочешь знать?
– Что угодно. Все. – Джордан неопределенно махнул рукой. – У тебя есть братья или сестры?
– Не-а. Я одна. При родах у мамы возникли осложнения, и в итоге она сделала гистерэктомию. А так я, наверное, стала бы первой из многих. Это у нас семейное. У маминой сестры десять детей.
– Ого. А я-то думал, что пять – это много. Ты с ними близко общаешься?
Эва вспомнила, как нервная тетя шарахалась от нее все детство, опасаясь, какое влияние отпрыск Мартинесов окажет на ее собственных детей.
– Не особо.
– И тебя это расстраивает.
Когда Эва непонимающе посмотрела на него, Джордан коснулся пальцем ее щеки.
– Когда ты о них говоришь, у тебя грустнеют глаза. Мой отец тоже единственный ребенок в семье. – Он убрал руку. – Так что у меня двоюродных братьев-сестер тоже нет. Зато австралийская ветвь – мамины родственники, отец встретил ее, когда учился по обмену, влюбился по уши… ладно, об этом в другой раз. Так вот, они плодятся как кролики. Черт, как много у меня сегодня аналогий с животными.