— Здесь живут инук? — спросил Элгар.
— Сыроеды? — переспросил Умка. — Да, они с ними одного корня, но островитяне отличаются от жителей побережья также сильно, как мы — от оленеводов. Мы зовем их большеротыми.
Юноша повернулся к морю. Имегелин возвышался над беспокойной черной водой, будто поддерживаемый белым поплавком окружающего его льда. С вершины острова Элгар видел море, перекатывающееся темными разводами волн. В небе парили низкие серые облака и редкие птицы, отважившиеся взлететь в такой ветер. С запада, покачиваясь на волнах, приближались большие лодки торговцев. Несмотря на поднятые паруса, они шли гораздо медленнее проворного суденышка, на котором плавали Умка и Элгар.
— Когда-то большеротые были сильным племенем, — Умка присел на землю. — Они даже воевали с другими островитянами и людьми моего рода, но частые стычки ослабили их…
Элгар двинулся вдоль склона, он увидел несколько каяков у противоположного берега, вокруг которых суетились люди.
— Что ты видишь, малыш? — щурясь, спросил подошедший Умка.
— Это инук, — ответил Элгар. — Но здесь только легкие каяки. На них нельзя перевезти большой груз…
— Сколько?
Элгар насчитал пятнадцать каяков и две небольшие рыбацкие байдары.
— Много… — прогудел Умка. — Не припомню, чтобы раньше сыроеды собирали такую толпу.
Старик упрямо называл инук — обитателей соседних берегов — сыроедами. Он рассказывал, что так их прозвали восточные соседи. В молодости Умка был отчаянным путешественником и видел места, где до него не ступала нога настоящего человека. Славу бродяги-Умки затмевала только его же слава Умки-воина.
— Будем сражаться? — спокойно спросил Элгар.
Старый медведь одобрительно посмотрел на воспитанника. Стройный и ловкий, Элгар не обладал и толикой физической силы, данной от рождения Умке, но был необычайно умен и проворен. Юноша никогда не избегал боя, но и не выказывал неразумной поспешности, когда дело шло к кровопролитию. Умка объяснял это врожденной осторожностью, но он ошибался. Элгара возбуждал вид крови. Еще в детстве он заметил за собой это качество и прилагал все силы, чтобы контролировать свою жажду. Даже в суровых северных краях такая излишняя, противоестественная кровожадность осуждалась и считалась проклятьем, наложенным злыми духами.
— Может, и будем, — старик хлопнул юношу по плечу. — Но мы пришли для обмена, а не для драки. Идем, нужно встретить остальных…