— Тебя зовут Омрын, — сказал пленнику Амарок. — Еще до того как я стал вождем, ты не раз приходил в наше племя для торговли. Я знаю тебя.
— Я тоже тебя знаю, — нахмурился кавралин, — я знал твоего отца и твою мать, знаю твою воспитательницу, Ахну. Видел твою сестру Иниру.
— Я отпущу тебя, если ты поможешь мне.
Амарок рассчитывал, что известный своей трусостью коротышка тотчас согласится, но лицо торговца исказилось, он шагнул и плюнул молодому вождю в лицо. Юноша остолбенел от подобной наглости, его дрожащий кулак сжался на рукояти ножа. Кавралина повалили и начали избивать ногами.
— Стойте! — крикнул Амарок и вытер лицо. — Он хочет быстрой смерти. Меня не проведет. Дайте огонь!
Вождь взял в руки длинную жердь, тлеющую на конце. Омрын вздрогнул, подался назад, но его держали крепко. Амарок провел раскаленной палкой по груди кавралина. Сначала мужчина сдерживался, но вскоре громко, во весь голос заорал.
— Слабак, — засмеялись инук.
— Где мне найти великана? — продолжал повторять Амарок, нанося своим орудием быстрые тычки. — Говори! Говори! Говори!
Омрын тяжело вздохнул, напрягся так сильно, что инук с трудом удержали его. На губах пленника выступила кровавая пена, его голова конвульсивно задергалась на тонкой шее, он издал булькающий хрип.
— Язык себе откусил!
Омрына отпустили, он повалился на землю и засучил ногами. Амарок отступил на шаг назад, удивленный и ошарашенный.
«Зачем он убил себя? — подумал вождь. — Я видел их на Имегелине. Он ненавидел великана и боялся его. Зачем он убил себя ради него?»
Коротышка дернулся в последний раз и затих. Он захлебнулся собственной кровью. Амарок почувствовал сильное отвращение, как будто вымазался в чем-то липком и грязном. Ему случалось и раньше убивать людей и участвовать в пытках, не получая от этого никакого наслаждения. Но эта смерть была особенной, добровольной жертвой, принесенной на алтарь непонятных для постороннего чувств. Амарок привык, что люди жертвуют друг другом ради любви, из привязанности или ради племени. Поступок Омрына выбивался из привычной картины мира, нарушал ее и ставил под сомнение. Амарок снова вспомнил Ахну и резко замотал головой.
— Возьмем еще кого-нибудь?
Было достаточно одного взгляда на пленных чавчу, чтобы понять бесполезность дальнейших пыток. Их лица ожесточились, в глазах горела немая решимость. Самоубийство кавралина поразило их не меньше, чем инук.