«…герцогиня Сотем, найденная мертвой в своей постели, была убита самым чудовищным образом; обстоятельства этого преступления выяснятся в процессе…»
Герцогиня Сотем. Эта женщина обладала особым даром – омрачать самые счастливые моменты его жизни и продолжала свое черное дело даже из могилы, при полном зале свидетелей. Простое упоминание ее имени приводило Хэтерфилда в ужас. Он всячески отрицал, что мачеха имеет над ним такую власть, но почти физически ощущал ее ледяную хватку.
У Хэтерфилда не хватило мужества взглянуть на Стефани. И он перевел взгляд на судью. Муха исчезла, возможно, испугавшись внезапно оживших белых аппетитных буклей, которые задрожали, когда оратор дошел до пика справедливого негодования – да этот судья настоящий актер, несмотря на комичные бульдожьи щеки! – и спросил подсудимого, считает ли он себя виновным.
Хэтерфилд впился руками в деревянные перила. Он выпрямился, расправил плечи и, глядя прямо в глаза судье, громко, отчетливо произнес:
– Невиновен, милорд.
Девон, Англия
Восемью месяцами раньше
Принцесса Стефани Виктория Августа – исключительно выдержанная молодая женщина, не склонная к нервным срывам, с изумлением обнаружила, что у нее сильно дрожат руки и поэтому ей никак не удается сложить шарф.
По правде говоря, шарф выглядел уныло и скучно. Она бы предпочла шарфик лилового цвета, расшитый стеклярусом или, например, нежно-оранжевый шейный платок, который однажды мельком видела в Лондоне из окна экипажа на молодом щеголе, до того как дядя спешно увез ее и сестер в свой полуразрушенный замок времен короля Иакова, возвышавшийся над утесом в самом отдаленном уголке Девона. (По правде говоря, Стефани обожала это место.) Но цветовая гамма шарфов, выложенных перед ней на прилавке утром в первый день обучения, имела только три оттенка: черный, черный и черный.
– Не могли бы вы предложить что-нибудь повеселее? – спросила она, едва шевельнув одним из своих длинных, изящных пальчиков с таким отвращением, словно перед ней лежали запачканные детские слюнявчики.
– Моя дорогая племянница, – обратился к ней герцог Олимпия таким тоном, словно отчитывал шаловливого щенка. – Сейчас не время заботиться о своей привлекательности. Ты должна превратиться в самого скучного, самого заурядного и неприметного судебного клерка во всем Лондоне. Ты ведь скрываешься, не стоит забывать об этом.
– Я все понимаю, но разве обязательно носить такие унылые и мрачные шарфы, даже если ты в бегах? Пусть он будет хотя бы из шелка! – Одно небрежное движение изящ-ных пальчиков, и шарф соскользнул обратно в лоток.