Дрейк молчал, переваривая услышанное. Ее приучили к тому, что за сумочку может умереть не один раб. Да эти Лунные Земли нужно сжечь дотла по-хорошему!
— Ты испытываешь сейчас ко мне отвращение? — робко спросила она, опуская взгляд.
— Нет, — честно сказал он, гладя Амину по волосам. — Я не могу питать отвращение к статуе или мумии, понимаешь? Ведь это не ты, тебя в этом теле не осталось. Вергилий убил ту девочку, которая улыбалась мне в моем подсознании. Та малышка никогда бы не променяла жизнь человека на сумочку.
Амина положила голову ему на грудь, борясь со слезами. Это было очень тяжело — делить с кем-то душу, позволять кому-то копаться в твоей голове, видеть все нелицеприятные подробности твоей жизни. Дрейк уже распустил ее душу по ниточке, порвал все струны ее души. И все равно сказал, что не испытывает к ней отвращения, хотя она сама ненавидела себя за все, что делала в этой жизни.
— Расскажи, как ты сюда попала, что произошло с той девочкой. Я хочу знать, Амина, — попросил ее Дрейк, подтягивая девушку к себе и накрывая ее губы в ласковом поцелуе.
— Не могу, — покачала головой она, — и не хочу об этом говорить.
— Надо, Амина. Сделай это, освободи свою душу от этого груза. Я готов разделить его с тобой.
Она целовала его неистово и даже немного болезненно, кусая губы мужчины и углубляя поцелуй. Дрейк ощутил на своих губах такую знакомую соль — ее слезы. Амина буквально раздирала его губы в кровь, а по ее щекам катились слезы. Она всхлипывала и тяжело дышала, и он не был уверен, что в этот конкретный момент она была в своем уме. Казалось, что боль от воспоминаний подменила все чувства в ней.
— Хорошо, я не буду лезть тебе в душу, — прошептал он, отрываясь от нее и держа ее лицо ладонями. — Я не буду ковыряться в твоих ранах, пока ты сама меня об этом не попросишь. Но помни, что я могу и хочу тебе помочь.
Девушка кивнула, не произнося ни слова, и снова уткнулась лицом ему в грудь, желая быть спрятанной от всего чертового мира за его спиной. Пусть он встанет между ней и этой паршивой реальностью, заслонит собой от любой боли. А она станет для него всем, кем он только пожелает ее видеть.
— Черт, — пробурчала Амина, доставая из кармана зазвонивший телефон. — Еще раз, черт.
— Кто звонит?
— Вергилий, — скривилась она.
Девушка ответила на звонок, все больше кривясь при разговоре с ним. Хренов ублюдок интересовался ее настроением и самочувствием, как будто ему реально это было интересно.
— Тернер? — Амина глянула на него. — Да, в карцере. Кидаю иногда ему кусок мяса, чтобы не сдох слишком быстро. Работает, содержится в одиночной камере, все как всегда. И тебе удачи, — сладко сказала она и отключилась. — Ублюдок.