— Послушай, Пишта, ответь мне на один интимный вопрос.
— Я к твоим услугам.
— Скажи откровенно, любил ли ты когда-нибудь Эстер?
— Странный вопрос! Ведь я же собирался на ней жениться.
— А как ты ее находишь сейчас?
— Черт возьми, она и теперь весьма мила… Не слепой же я.
Корлати наклонился к нему и доверительно тихо сказал:
— Так забери ее!
От изумления Алторьяи схватился за голову.
— Что за бред, Петер? Ты предлагаешь другому свою жену! Стыдись! Так вот почему ты меня усиленно зазываешь к себе в последнее время?
— Не суди меня строго, дружище. Меня замучила совесть. Я должен начать новую жизнь, найти что-то новое, иначе я пущу себе пулю в лоб. А новую жизнь я могу начать только холостяком. Если же застрелюсь — она останется вдовой. Поэтому-то я и хочу при всех вариантах позаботиться о ней.
— Так далеко зашло? — воскликнул с оттенком сочувствия Алторьяи.
— Да, деньги на исходе, долги с каждым днем все туже стягивают петлю вокруг моей шеи. Этот старый мерзавец Сабо откладывает процесс без конца. Я вижу, что необходимы радикальные действия. Нужна тебе эта женщина или не нужна? Отвечай!
— Что я, дурак, — взорвался Алторьяи, — чтобы брать на свою шею Эстер после того, как ты растранжирил ее приданое?
— Ах, так? Значит, и тебе нужны были только ее деньги? — парировал Корлати сардонически.
Да, именно сардонически, ибо блюстители морали и нарушители морали в наше время столь легко меняются местами, что каждый из них берет на себя ту роль, какая ему в данную минуту больше по нраву.
Через несколько дней после этого разговора Корлати исчез из столицы, злодейски бросив на произвол судьбы молодую жену. И уже не возвращался.
Вначале слухи об этом распространялись подспудно. Затем появилось сообщение в газете.
— Уехал в Америку! — говорили легкомысленные. — И хорошо сделал, иначе не миновать бы ему пули.
Те, кому Корлати перед бегством заявлял, что не может больше дышать реакционным воздухом отчизны, что он недоволен политикой и идейными течениями и потому выбирает «более свободный мир», восклицали, видя во всем политическую подоплеку:
— Вот единственный настоящий демократ!
— Бежал от своих кредиторов! — шептали те, что были поумнее.
— Бросил, бросил! — лепетала бедная Эстер, днем и ночью заливаясь горькими слезами.
Тяжелые времена ждали ее. Соломенный цвет чернее крепа, соломенное вдовство горше вдовьей вуали.
Хорошо еще, если найдешь того, кого любишь, если можешь найти. Если есть, например, на земле холмик, а над тем холмом — деревянный крест, хорошо посидеть у него да облегчить душу в молитве. И это уж большое утешение.