Но близкие и любимые были далеко. От Соковнина Наташа получила последнее письмо два месяца назад: полк его был непрерывно в боях. Они обе взгрустнули. С того дня, когда рассталась она с Макеевым в Кадиевке, Феня не слыхала о нем и не раз, в лютую зимнюю стужу, мысленно простилась с ним. Может быть, и его давно занесла в степи метель, и никто никогда не узнает об этом.
Пока строили мост через Дон и восстановительный поезд стоял возле станции, Феня стала часто забегать в госпиталь. Иногда помогала она санитаркам, и тогда веселели раненые, глядя на спорые ее руки и слушая певучую речь. Не один из них вздохнул тайком, приглядевшись к этой рослой красивой женщине.
Бои подвигались все дальше на запад, и госпиталь готовился к дальнейшему передвижению. В бесконечности степи уже привык видеть взгляд брошенные немцами при отступлении орудия, и автомашины, и черные ямы разбитых немецких блиндажей и окопов. Уже привыкли в селах, где еще недавно прятали молодежь от угона в Германию, наблюдать понурые толпы немецких пленных солдат. «Что, кончились яйки да сало?» — вопрошали старухи, с усмешкой оглядывая всех этих рыжих или светловолосых, еще недавно сеявших ужас и смерть. «Теперь погнали… пойдет», — говорили, глядя в сторону Белгорода и Харькова. И хотя еще шли бои и Белгород и Харьков были в немецких руках, все были уверены, что немцам на Украине не удержаться. «Ни, нимци на Днипре не удержатся… — говорили между собой. — На Днипре они гиркой водицы спробують».
Работы по постройке моста шли к концу. За несколько дней до отъезда, помогая Наташе во время ее ночного дежурства, Феня подошла к тяжело раненому при аварии самолета майору. С самого начала, как привезли его в госпиталь, ему понравилась эта заходившая иногда в палаты спокойная, всегда с приветливым выражением лица женщина. Он попросил у нее пить. Она готовно принесла ему воды. Его слегка монгольское, с обтянутыми скулами лицо было потно. Он отпил из поднесенной ею кружки несколько глотков.
— Хорошо… — сказал он, снова откинувшись. Она поправила на нем одеяло. — Как вас зовут? — спросил он.
— Меня? Феня.
— Вы замужем, Феня? — Она кивнула головой. — А муж где?
Она только вздохнула.
— Унесло его ветром. Партизанская я жена, — добавила она твердо.
На ее строгом лице не было теперь обычной улыбки.
— Вот оно что… — сказал раненый. — Мне с партизанами тоже привелось повоевать.
— Давно? — спросила она как бы мельком.
— Да не очень.
— Пропал человек, точно водой его смыло… — сказала она с грустью.
— Вы посидите со мной, если можете, — попросил он.