Вчера Мия достала из коробки мужскую куртку, сунула руки в ее просторные рукава, и мы вышли на улицу. На ступеньках она останавливается и смотрит на противоположную сторону улицы. Она стояла бы и дольше, но я осторожно беру ее за руку:
– Пойдем, милая.
Я так и не поняла, на что Мия смотрела; в том месте не было ничего необычного. Лишь двухэтажное здание с лесами на фасаде.
Зимы в Чикаго холодные. То и дело по воле Бога температура опускается до тридцати градусов, видимо, для того, чтобы люди не забывали, что дни страданий приходят и уходят. Сейчас градусов тридцать восемь или тридцать девять. Дети выбегают на улицу в футболках, видимо забыв, как в октябре были шокированы таким холодом.
Мы не выходим на центральные улицы, бродим среди жилых домов, я решаю, что здесь не так шумно. Впрочем, звуки большого города доносятся и до нас. Середина дня. Мия с трудом переставляет ноги. У парка Уэйвленд она сталкивается с молодым человеком. Возможно, я смогла бы это предотвратить, если бы не засмотрелась на рождественское украшение на одном из балконов, показавшееся мне неуместным, когда на асфальте тут и там поблескивают лужи, напоминая о весне. Мужчина строен и красив; надвинув на глаза кепку, он идет, глядя под ноги. Мия вскрикивает так громко, что, испугавшись, мужчина начинает твердить слова извинений. Прошу его не беспокоиться.
На нем такая же бейсбольная кепка, как и та, что Мия достала из коробки и повесила на спинку кровати.
Тошнота заставляет ее по три-четыре раза в день бежать в ванную.
Днем приезжает Гейб, полный решимости покончить со всем раз и навсегда именно сегодня. Ранее он довольствовался краткими визитами с единственной целью – примирение. Он напоминает мне, что дело должно сдвинуться с мертвой точки, что полицейская машина для обеспечения нашей безопасности не может дежурить у дома вечно.
Гейб садится напротив Мии.
– Расскажите мне о его матери, – просит она. Это называется баш на баш.
Квартира Мии – это приблизительно четыреста квадратных футов. Просторная гостиная с раскладным диваном и тончайшим телевизором; диван она раскладывает, когда гости остаются ночевать. Я несколько раз терла ванну, но до сих пор она не кажется мне чистой. Вода стекает плохо, каждый раз, когда я принимаю душ, ее набирается по щиколотку. Кухня рассчитана лишь на одного человека; стоять у холодильника можно, только если входная дверь закрыта, чтобы открыть ее, приходится отходить к плите. Посудомоечной машины у нее нет. Батарея плохо прогревает помещение, а если включить на полную мощность, температура резко взлетает. Мы ужинаем в гостиной, хотя теперь, когда она превратилась в мою спальню, редко пользуемся ею по назначению.