Зря на него злюсь.
– Если пуля в плече, то это не страшно.
Страшно. Когда алое и расползается. И яд. И боль. И все сразу. А главное – несправедливо!
– Где он сейчас? – Я не сомневаюсь, что Сержант знает. Он вообще знает гораздо больше, чем говорит, и если думает опять отмолчаться… не думает.
– Центр. Библиотека. Точка нулевого притяжения. Там… люди и вещи перестают принадлежать мирам. И Кайя будет просто человеком. А пуля – куском свинца.
Все просто. Элементарно почти.
Как хочется верить.
– Иза, если у твоего мужа хватило сил сдержать всплеск и ума – перенаправить энергию на портал, то с пулей он как-нибудь разберется. Нам всего-то надо подождать пару дней. А теперь – отдых. Только… ты же справишься сама? Раздеться там и все такое… боюсь, я не могу верить слугам.
Справлюсь.
Честное слово. И не надо оставлять со мной Лаашью. Что случится в запертой комнате, на окнах которой решетки? Тем более не собираюсь я спать. Закрываю глаза. Прислушиваюсь к миру. Если Кайя жив, то… я ведь услышу его. Как бы далеко он ни был, услышу.
– Все будет хорошо, – обещаю ему. – Мы справимся…
Я верю.
Меррон никогда не боялась темноты. Скорее уж темнота была союзником: прятала, предупреждала об опасности, разделяя звуки на те, которые не причинят вреда, и другие, заставлявшие Меррон замереть. Но сейчас темнота ничем не могла помочь: Меррон негде спрятаться.
Комнатушка два на два шага.
Каменный пол. Каменные стены. Дверь без ручки. Солома на полу и пустое ведро. Меррон сразу дала себе слово, что скорее умрет, чем воспользуется этим ведром. Но чем дольше она сидела, тем сильнее хотелось в туалет.
Во всем чай виноват… и собственная глупость Меррон.
Чай заваривал Ивар, который учил Меррон зашивать раны. Шить приходилось на свежих свиных тушах, но Ивар уверял, что разницы особой нет, на людях удобней – шкура тоньше, швы аккуратней выходят. Вот весь день Меррон только и делала, что резала, постепенно приучая себя к инструменту – у нее почти получаться стало, – и шила…
А потом Ивар посмотрел на часы и предложил выпить чаю.
Чай у него был особый: он сам выбирал чайный лист, а потом смешивал его с сушеными ягодами барбариса и черники, добавлял вишневых веточек, смородинового листа и мяты. Как было отказаться?
К чаю полагались сухие, верно вчерашние, лепешки и соленое масло.
Вкусно, особенно когда в желудке пусто.
Свиные желудки не так сильно отличались от человеческих. И когда Меррон озвучила эту мысль, Ивар смеяться не стал, но сказал, что свиньи изнутри действительно на людей похожи. Меррон возразила, что свиньи – это свиньи, а люди – совсем даже другое… Ивар тогда предложил ей самой свинью вскрыть и посмотреть, если, конечно, Меррон не брезгует грязной работой.