Почти час ушел на то, чтобы выбрать подходящие носки и свитер, найти бечевку нужной длины. Она примерила вещи Джона, снимая одно и надевая другое, расхаживая по комнате и размахивая руками, чтобы проверить, удобно ли ей будет набрасывать сено и перебираться через сугробы; затем она все сняла и занялась приготовлением печенья с изюмом, которое любил Джон.
Сумерки наступили рано. На какое-то мгновение Энн в нерешительности остановилась на пороге. Неуклонно надвигающаяся темнота почему-то наполнила ее щемящим чувством одиночества и заброшенности. Казалось, вместе со светом уходил ее единственный союзник, покидая ее на волю враждебных, разъяренных пространств. Глядя на крутящийся снежный вихрь, она твердила себе:
— Надо идти. Они не выдержат ночь, если я их не накормлю. Уже почти совсем темно, а мне еще работы на добрый час.
Размотав немного бечевки, Энн покинула свое убежище и робко двинулась вперед. Ее тут же подхватил порыв ветра, протащил несколько ярдов и швырнул в пересекавший ей путь сугроб, не различимый в клубящейся белой пыли. Оглушенная неожиданным натиском, она почти минуту лежала неподвижно. Снег падал ей в рот и нос, набился за шиворот и в рукава. Когда она наконец попыталась выпрямиться, то снова задохнулась от удара снежной пыли в лицо. Ветер бешено кидался на нее со всех сторон.
Казалось, буря возликовала, обнаружив ее, и всеми силами стремилась ее уничтожить. В панике Энн беспомощно замахала руками, потом попятилась назад и упала спиной в сугроб.
Но на этот раз она быстро поднялась на ноги — исступленная ярость бури пробудила в ней ответный гнев. Ей захотелось встать к ветру лицом и отвечать ударом на удар. Однако через секунду ее неистовый порыв столь же внезапно сменился слабостью и изнеможением. Она вдруг с пугающей ясностью осознала, какую мелкую добычу представляет собой для озверевшей стихии, и это сознание вышибло у нее из головы все мысли о лошадях. Но оно же дало ей новые силы, отчаянное, всепревозмогающее упорство. Какое-то мгновение она бессильно покачивалась под напором ветра, потом, медленно наклонившись вперед, стала пробираться к дому.
Захлопнув за собой дверь, она изо всех сил прижалась к ней спиной и некоторое время стояла неподвижно, прислушиваясь. Уже почти совсем стемнело. Раскалившаяся плита светилась тускло-красным светом. Безразличные к бурану часы тикали с беспечностью самопоглощенного и самодовольного болтуна.
— Зачем он пошел? — тихо прошептала она. — Он же видел двойное кольцо. Он знал. Зачем он оставил меня одну?
Буран так потряс Энн своей яростью, буйством и мощью, что дом больше не казался ей надежным убежищем. Энн не могла поверить, что она в тепле и безопасности, что ее защищают прочные стены. Ей все еще казалось, что буран рвется за ней следом и что только ее напряженно прижатое к двери тело не пускает его внутрь. Она не смела шевельнуться, не смела ослабить напряжение затекших мускулов.