Берри говорил мало: у него была девушка, о которой он думал. Он страдал от бессонницы, замученный мошкарой, и досадовал на то, что милый образ не всегда четко вырисовывался на таком дальнем расстоянии, как всегда, когда мы думаем о тех, кто дорог. Думать о ней значило мечтать об университетском городке, зеленом весной и красновато-коричневом осенью, о спортивных площадках, об аудиториях и библиотеке, о танцах и прогулках при луне и о сладкой печальной минуте прощания.
Иногда тот или другой начинал молиться, кричал так, что это скорее походило на проклятие: это Он создал эти кошмарные джунгли, эти цветы, эти невероятные деревья, такие громадные, что человек становится пигмеем здесь. Но ссора с природой никогда не оборачивается успехом для человека, а только против. У них были споры и распри, даже когда Маркграфф был с ними, но он и его дело, которое было также и их делом, сглаживали эти ссоры.
Теперь остался только ящик Маркграффа, который становился все тяжелее по мере того, как убывали их силы. Только ящик представлял собой реальность, все остальное было для них как в тумане. Он поддерживал в них физическую силу, когда отказывал разум. Он связывал их единой цепью, когда они готовы были расколоться. Выдержать все это и выбраться — вот цель, которая удерживала их; если бы их было двое, они бы уже давно бросили эту ношу.
Они возненавидели ее, как каторжник цепи, но несли потому, что обещали Маркграффу.
Они украдкой следили друг за другом, чтобы все шли рядом с этой священной ношей и, конечно, чтобы все поровну поднимали ее и несли следующие мучительные мили.
И вот наступил день, когда вдруг, как в сказке, раскрылись стены джунглей.
— Наконец! — закричал Сайкс. — Мы пришли. — Он вытащил карту и, приложив к ней пересохшие губы, поцеловал ее.
— Да! — воскликнул Джонсон, не веря глазам своим и теперь уже не имея ни малейшего желания ругаться. Он даже похлопал по плечу Маккреди, и они оба странно, истерически захохотали…
Когда они снова подняли свою ношу, она показалась им легче, но ненадолго. Теперь они ощущали слабость, потому что спасение было совсем близко и потому что долг был почти исполнен. Наконец, они вчетвером несли ящик по улице, а туземцы и какие-то белые люди смотрели на них с удивлением. Все четверо спотыкались в изнеможении.
Им больше ничего не нужно было, только отдать этот ящик и покончить с этим.
Когда они пришли к профессору Макдональду и увидели несчастного пожилого человека в грязном белом костюме, они поняли, что не только они несчастны, это утешило их и на какой-то момент отвлекло от собственных страданий.