Автобус пересек Шербрук-стрит и невыносимо медленно стал взбираться по Кот-де-Неж и западному отрогу горы. Слух Фреда улавливал привычную мешанину английской и французской речи и отслаивал одну от другой. Фред гордился своим французским и был очень доволен, что говорит на этом языке правильнее многих горожан, хотя и не так бегло: когда Фред обращался к кому-нибудь из прохожих, они обычно просили его, чтобы он говорил по-английски. Зато покупатели — Фред работал продавцом в книжном магазине — понимали его превосходно.
Голоса в автобусе становились все отчетливее, и заинтересованный Фред стал прислушиваться. Он вдруг понял, почему это место осталось незанятым. Рядом сидели двое подвыпивших мужчин, от которых невыносимо разило пивом. Они весело обменивались рискованными шуточками и, казалось, вот-вот готовы были прицепиться к нему. К Фреду вечно приставали всякие пьяницы и попрошайки, выражение пугливой нерешительности на лице выдавало в нем малодушного простака. Он вспомнил, как на какой-то станции один и тот же нищий в течение двадцати минут трижды подходил к нему за милостыней. И каждый раз Фред подавал ему что-то, проникаясь к себе все большим и большим презрением.
Между тем веселая пара становилась все шумливей, и на лицах женщин, находившихся в этой части автобуса, застыло угрюмое выражение. Не то чтобы эти двое кого-то задевали — такие субъекты всегда безобидны. Но каждый старался не смотреть в глаза соседу, опасаясь улыбнуться некстати или, наоборот, принять слишком уж чопорный вид.
— Ну, а этот Пирсон, — проговорил один из пьяниц. — Это же просто осел какой-то. Безмозглый тип, и больше ничего. А его речи… Я сам бы мог произносить такие. Я ведь старый тори, да, старый тори.
— А я старый Синий[7], — заявил другой.
— Ну да? Что ж, хорошее дело, хорошее дело.
Фред не сомневался, что он понятия не имеет, что такое «синий».
— Я выпускник Болиоля[8]. Гу-уп! — Они принялись издавать какие-то обезьяньи вопли, к возмущению пассажиров и собственному удовольствию. — Гу-уп! — снова выкрикнул оксфордец. — Гу-у! Гу-у! Ну и штучка, вот бы тебе такую! — Он говорил о девушке, идущей по тротуару. — Вот штучка-то, ты только погляди! А ножки, ох ты! Ну ножки! Вот это да!
Он оглушительно откашлялся и произнес что-то вроде «шаойл но бейг».
— Хороша, хороша, — говорил выпускник Болиоля.
— Шаойл но бейг! — вопил второй. — Видишь, я еще не забыл свой гэльский, — громко проговорил он, и какая-то женщина, стоящая в проходе, вспыхнула и отвернулась.
Фреду показалось, что фраза звучит непристойно, этот человек произносил ее так, словно бы позабыл весь свой гэльский, кроме определенных слов.