Сальвадор Дали хотел, чтобы я стала его моделью (Щапова) - страница 15

Спустя время мы с Толстым встретились на выставке Басмаджана, известного галерейщика, пропагандирующего русское искусство. Гарик был родом из Бейрута, жил бедно в комнатке на Пляс Пигаль и вдруг в одночасье стал богачом. Болтали, что он работал на несколько разведок. Меня он с удовольствием опекал: называл «анфан террибль» и часто водил пострелять в тир. Так вот, Гарик пригласил меня на открытие грандиозной выставки. Налил коньяку в кабинете и спросил: «Ты знаешь, Толстый оборвал мой телефон, умоляя сделать его выставку. Как ты думаешь, стоит ли?» Я засмеялась и предложила разыграть старого знакомого. Увидев меня в кабинете, Толстый бледнеет. «Лена против», – трагично произносит Гарик и рвет уже отпечатанный пригласительный билет на вы ставку Толстого на глазах у несчастного. Тут я произношу знакомое нам с Толстым слово: «Провокация!» Все хохочут.

А еще я в Риме работала репортером в журнале «Allegro romano» – «Веселые римляне»: брала интервью у знаменитых итальянцев и приезжающих звезд. Судьба свела меня с примой нашего балета Майей Плисецкой, которую пригласили поработать в Римскую оперу. С Майей я была знакома через ее брата Азария, частого гостя у нас в Москве. Как-то раздается звонок. В трубке – плачущий голос Майи: «Лена, катастрофа! Мне не платят, жить негде! Я живу в комнатке на рабочей окраине Рима». Ужас! Что делать? Звоню Тонино Гуэрре, с которым в то время дружила, и жалуюсь на итальянское негостеприимство. Он был так возмущен, что тотчас же набрал номер телефона дирекции театра и стал орать в трубку: «Вы имеете дело с мировой знаменитостью! Как вам не стыдно?!», но постепенно, слушая ответ, затих. Повесив трубку, гневно поворачивается ко мне: «Ты что меня позоришь? Она очень много получает, и ей оплачивают шикарный номер в гостинице. Майя просто экономит деньги!» В конце концов в ее судьбе приняла участие Наталья Андрейченко, жена Максимилиана Шелла, и сняла для Плисецкой достойный номер в гостинице.

Я же как могла старалась развлечь Майю, помочь забыть трудности и театральные склоки – таскала с собой в рестораны и на приемы. Мой муж это всячески поощрял: Джанфранко ее боготворил. Однажды Майя обратилась к нему с просьбой (он служил в банке): «Дорогой, помогите мне открыть счет, я не хочу ввозить заработанные деньги в СССР». Сказано – сделано! В одном из американских банков он нелегально открывает счет для Майи. Настал срок ее отъезда. Звонит Плисецкая: «Лена, у вас такой хороший вкус, не сходите ли со мной за компанию по магазинам? Мне надо кое-что купить». Я везу ее в район Рима, где продаются самые дорогие наряды. Майя устремляется к вешалке, небрежно шлепая мне на колени сумку: «Лена, следите за сумкой. Там 15 тысяч долларов. Мне непременно нужно все истратить. Не ввозить же их домой?» Надо сказать, деньги разошлись мгновенно. За усталой, но довольной Майей с огромными сумками шагала я – балерине нужно было копить силы для вечернего выступления. «Майя, может, зайдем поесть?» – предложила я, когда мы дошли до района вилла Боргезе. После того как я расплатилась в ресторане, Майя милостиво предложила: «Лена, можно я угощу вас кофе?» Когда вечером я пожаловалась мужу, он тут же нашел оправдание знаменитости: «Она же звезда, Лена, как ты не понимаешь?! Нельзя быть такой меркантильной».