Его ноги нащупали опору под lavabo[62].
Боццоло наблюдал за Вилером на этот раз не в зеркало, а повернувшись к нему.
— Да, здесь действительно паршиво, — сказал он. — Такое чувство, что сюда вот-вот кто-нибудь зайдет, ему повяжут на шею салфетку и начнется трепотня о футболе. — Он засмеялся.
— Скажите, а кто платит здесь за свет? Дом ведь пуст? — спросил Вилер.
— Ну и проблемы у вас, — хихикнул Боццоло.
— Действительно глупый вопрос, — согласился Вилер.
— Да нет, почему… — возразил Боццоло. Он немного помолчал, потом снова повернулся к Вилеру. — Лично я не понимаю евреев. Меня только интересует, почему они не смылись раньше. Pourquoi n’avez-vous pas fouté le camp, bon Dieu?[63]
— Просто мы не думали, что все произойдет так быстро.
— Спросили бы меня. — Боццоло презрительно ухмыльнулся. — А где ваша жена?
— Бежала с сыном. Тоже в Швейцарию. Так больше шансов.
— У меня нет детей.
— Может, для вас это и плохо. Но мне было бы куда легче одному. Я умею драться. Я хороший боксер, вернее, был им когда-то. Но нельзя ввязываться в драку, когда ты в ответе за кого-то.
Боццоло кивнул, посмотрел на свое отражение в зеркале и кивнул еще раз.
— У меня родственники в Нью-Йорке, — сказал Вилер. — Какой-то кузен. С тысяча девятьсот двадцать первого года. Когда им бывало скучно в субботу или в будний день вечером, они шли в немецкий квартал и устраивали там потасовку. А потом умер его отец, ему пришлось заботиться о матери, и он прекратил свои глупости.
— Вы кто по профессии?
— Медик. Врач. Я вырос в Германии. У моего отца была шелкоткацкая фабрика недалеко от Франкфурта.
— Парашютный шелк? — Боццоло повернул голову и посмотрел на него.
Вилер молчал.
— Парашютный шелк? — повторил Боццоло.
— Господин Боццоло, — произнес Вилер с закрытыми глазами, — я плачу вам, чтобы вы мне помогли.
— Ведь кто-то же должен изготовлять парашютный шелк, bon Dieu de merde[64].
— Мой отец получил орден «За заслуги» в первую мировую войну, — сказал Вилер. — И потерял ногу.
— А вы знаете, чем я рискую? Меня могут расстрелять.
— Вы можете уйти, Боццоло. Я пойму, если вы уйдете. Никто не вправе требовать от вас героизма, тем более за деньги. — Последнюю фразу он добавил умышленно.
Боццоло успокоился. Он нагнулся, взял щетку для волос, провел ею по макушке и бросил в тазик с картошкой.
— Отвезу вас к границе, и баста. Нам нужно немного поспать.
Вилер поднялся.
— Вы куда?
— По нужде.
— Будьте осторожны, — предостерег Боццоло, — я выключу свет прежде, чем вы выйдете.
Вилер тихонько притворил за собой дверь. Он протянул руку, на теплой ладони снежинки сразу же превратились в капли. Осмотрев улицу, он заметил слабый свет в полузакрытых ставнях. Где-то на заднем дворе загрохотала телега, потом короткий шум сменился испуганной тишиной, как будто молчание пушек и винтовок обязывало к позорной тишине и побежденных.