Она стройна. У нее крупные зубы и полные приоткрытые губы, поэтому зубы видны даже тогда, когда она не смеется. Тот, кто говорит ей, что она красива, успеха у нее не имеет; но она не щадит усилий, чтобы быть красивой в глазах мужчины, считающего ее умной.
Спустя час после того, как они покинули Арль, он признается, что спутал арену в Арле с ареной в Ниме.
Она знает, что Виктор ждет. Но считает, что время еще есть. Почему он всегда выходит раньше? Вот и приходится ему ждать. Она не может собраться быстрее. Всегда одно и то же. Сидя под платанами за круглым столиком, он сам себе признается: дело в нем, он всегда выходит раньше. Она права: он ведь может наслаждаться Авиньоном. И он делает это. Солнце в платанах. Увидев, что Марлис снова остановилась у витрины и не может оторваться, хотя знает, что Виктор ждет, он решает: потерплю. Она говорит, что, видно, и в Авиньоне не сможет подобрать себе туфли. Потом: что она слишком легко одета. Будет ли в Испании теплее? Он полагает, что будет, но не говорит этого, чтобы не ошибиться — а вдруг они все-таки попадут в Испанию. Говорит же он, напротив, следующее: «Хочешь бриошь?», а предлагает рожок. Он успевает это заметить, но не поправляет себя, так как вопрос она все равно не расслышала. Он теперь замечает любую совершаемую им ошибку. Так ему кажется. При этом он, к примеру, не замечает, что она ждет, чтобы он поднес огонь к ее сигарете. «Извини!» — говорит он и подносит огонь. «Извини». Повторение излишне.
В Базеле она живет не у своего мужа, но и не у Вика: это, как известно, чревато осложнениями при разводе.
Как он смотрит на нее, щелкнув зажигалкой: не зло, а безразлично, так смотрят на предмет. Она спрашивает, разве ему не нравится ее цепочка? Он вдруг зовет: «Гарсон!» Когда он рукой касается ее щеки, неясно, что означает его жест. Гарсон, всего лишь в пяти шагах от них протирающий столик, к сожалению, не подходит. Жест Вика сбил ее с толку. Он полон решимости быть бодрым и раскованным. Он говорит: «Прекрасная погода!» Она спрашивает: «Ты все еще не расплатился?» Это не упрек. Он стучит монеткой по столу, тогда Марлис зовет «Гарсон!..» Теперь он подходит. Его не должно раздражать то, что, пока он расплачивается, она подробно расспрашивает гарсона, как ехать в Монпелье; не может ведь Марлис знать, что он уже внимательно изучил карту. Когда гарсон исчез наконец, она спрашивает: «Ты понял?»
Чего он боится?
Однажды (не во время этой поездки) она полушутя сказала: «Ты уже не мой хирург, Вик, с этим тебе придется свыкнуться».