Первой заговорила тетя Зина: «Спасибо тебе, Петя, что ты в нас поверил! Мы тебя понимаем, да и ты, наверное, нас тоже. Что тут много говорить… Думай что хочешь, но, как я понимаю, мы тебе сейчас гораздо нужнее, чем ты нам… При всей нашей бедности и беззащитности… И мы с дочкой – а Клава давно мне как дочь, при живой маме – тебе поможем. Обязательно. И, наверное, это будет правильно и перед людьми, и перед Богом, да и перед памятью твоей Марии – тоже. Ты что думаешь, Клава?» Покрасневшая от волнения и смущения девушка подняла глаза, посмотрела в лицо Петру и прошептала: «Я согласна».
Петр встал, поклонился им обеим, подошел к тете, поцеловал ей руки, потом подошел к Клаве, поцеловал её в лоб и проговорил: «Спасибо и – с Богом! Собирайте, что вам надо, зайдем к матери, поставим её в известность – и домой…»
Так все и сделали. К вечеру на Лебединском хуторе снова появилась жизнь. Трудная, но новая, и главное – Жизнь!
На второй день Петр показал женщинам все свое хозяйство и дал им понять, что с этого дня оно в их руках, и уже от них будет зависеть, каким оно будет в дальнейшем.
В течение нескольких дней Клава и тетя Зина сами, без подсказок Петра, разобрались с разделением труда по хозяйству – кто, что и когда будет делать, а уж как делать – они знали, просто до сих пор у них не было таких возможностей. Запущенная в связи с болезнью Марии усадьба на глазах принимала достойный вид по всем направлениям деятельности, и снова застучал молот в кузнице Петра Лебедя…
Спали все раздельно… Петр ни словом, ни жестом не приближался к Клаве ближе, чем можно при несупружеских отношениях. Они явно нравились друг другу, но ту условную черту не переходили. Относились друг к другу не как друзья, а больше похоже на отношения любящих сестры и брата…
Клава как-то сразу так ненавязчиво включилась во все действия, происходившие на усадьбе, в первую очередь организационного плана, а все технические, большие и мелкие, проблемы они решали с тетей Зиной. Петра в этот текущий водоворот не втягивали, он решал задачи внешних связей, снабжения и сбыта кузнечной продукции…
Каждую субботу Клава с тетей обязательно ездили на местный рынок, Петр им только бричку готовил – запрягал-выпрягал, все остальное они делали сами. И продукцию готовили на продажу, и реализовывали, и каждый раз приносили в дом и отдавали Петру какую-то копейку…
Клава была очень хорошей хозяйкой, как-то даже до неприличности аккуратной во всем. Она очень хорошо вышивала крестиком и гладью. Когда Петр привез ей из города целый рулон белой тонкой материи и целую кучу различных ниток для вышивания, она начала делать такие вышиванки, скатерти, полотенца, занавески, что их не стыдно было вывозить на любой, не только сельский, рынок. Её рисунки-эскизы брал за образцы Петр при изготовлении художественных заказов на кованые изделия, и они очень нравились заказчикам. На хутор снова пришла жизнь. Клава стала энергетическим движущим центром. Петр смотрел иногда на неё и любовался: она была как Мария почти во всем, только… без Марии…