Поддержка моих друзей на пути к публикации очень много для меня значила: Лина и Натшелл, Пол и Джоан, Люк, Грег, Майкл, Марко, Сьюзен, Джин, Пол и Мэтт, Рэй и Марион Сэндер, Леонард и Элис Молтин, Мартин Биро, Голддиггерз и мои приятели-авторы Джейми Фривилетти, Роберт Браун, Бретт Бэттлз, Бойд Моррисон, Грэм Браун, Стивен Джей Шварц, Софи Литтлфилд, Джеймс Роллинз и Апокалипси. Спасибо вам, Ай-Ти-Дабл-Ю. И Роберту Крейзу: я вам так благодарна! Вы были моим писательским ангелом-хранителем!
И, перекрикивая аплодисменты, я закончу, поблагодарив моего мужа, который прекрасно чувствует сюжет, за его неизменную поддержку и помощь.
От старичков меня трясло. Швейцар одарил меня хорошо отрепетированной улыбкой и впустил в банк тел. Он был не такой уж старый – лет 110, – но меня все равно передернуло. Волосы у него были серебряные, как и у большинства старичков: этакий фальшивый почетный знак возраста. Внутри это ультрасовременное помещение с высоким потолком заставило меня казаться крошечной. Я прошла по вестибюлю, словно скользя по сну, и мои ноги едва касались мраморного пола.
Он направил меня к регистраторше, у которой оказались седые волосы и матовая красная помада, заляпавшая обнаженные в улыбке зубы. Здесь, в банке тел, старички вынуждены были обращаться со мной вежливо. А вот если бы они встретились со мной на улице, я оказалась бы невидимкой. Неважно, что я была лучшей в классе – в то время, когда еще существовала школа. Мне было шестнадцать. Для них я – младенец.
Стук каблуков регистраторши в этом строгом зале звучал гулко. Она привела меня в небольшую приемную, пустую, если не считать обитых серебряной парчой кресел по углам. Они казались старинными, однако стоявший в приемной химический запах напоминал о свежей краске и синтетике. Так называемые «голоса природы» – разноголосый щебет лесных птиц – были такими же поддельными. Я бросила взгляд на мои потрепанные треники и обшарпанные ботинки. Я постаралась их почистить, но пятна сходить не желали. А поскольку я шла пешком до Беверли-Хиллз под утренним мелким дождиком, то еще и вымокла как мышь.
У меня болели ноги. Мне хотелось рухнуть в кресло – но я не посмела оставлять на парче отпечаток моей мокрой задницы. Высокий старичок зашел в комнату, сняв мою мелкую проблему с этикетом.
– Кэлли Вудланд? – Он взглянул на часы. – Вы опоздали.
– Извините. Дождь…
– Ничего страшного. Главное – вы пришли.
Он протянул руку.
Его седые волосы казались еще белее по контрасту с искусственным загаром. Он улыбнулся и шире раскрыл глаза, заставив меня занервничать еще сильнее, чем обычно бывало рядом со старичками. Они не заслуживали называться старейшинами, как они сами предпочитали бы, эти жадные старперы, жизнь которых подходила к концу. Я заставила себя пожать его морщинистую руку.