– Хорошо, – удовлетворенно зашептала Василиса. – Теперь повторяй за мной! Левантэ инсиргеа мортэ.
– Левантэ инсиргеа мортэ…
Руки заломило, будто их на двадцатиградусном морозе облили водой. Земля колыхнулась, перестав быть твердью.
– Получилось! – звенел ликованием голос Василисы. – Получилось! Открывай глаза! Смотри… Я не видела такого с тех пор, как потеряла мою Гретель! – хохотала ведьма.
«Не мудрено, что она сбежала, – в ужасе подумала София. – Отче наш!», – пронеслось в голове.
Ни одному режиссеру не передать такой реальности.
Мертвые поднимались из земли, ломая истлевшие доски.
«Что мы знаем о душе?! – думала София, созерцая действие собственной силы. – Что, если нет никакой души? Что, если тело единственное, в чем присутствует сознание и что от нас остаётся? Что, если потревоженный прах этих существа силится переварить окружающую реальность? Если их нервы, двигающие разваливающуюся плоть, способны посылать в мозг сигналы, то какова же боль от этих язв, трещин, отваливающихся конечностей? А если трупы ничего не чувствуют, то почему на останках их лиц застыло это безмолвное выражение дикого ужаса?! Не тупая бессмысленность, не злость, не кровожадность, даже не равнодушие, а мука, неизмеримая, страшная. Неужели они понимают, что мертвы?».
Что если, когда–нибудь, кто–то вот точно так же потревожит покой её, Софии, родителей, друзей? Или саму Софию?
– Как это прекратить?!
– Сначала подчини их, – велела Василиса.
– Как это прекратить?!
– Они не могут причинить вреда ни тебе, ни мне. Заставь их слушать тебя. Повторяй…
– Фините Инканта́тем, – завопила София во всю мощь, отведенную природой, срывая от крика горло.
По кладбищу распространились вспышки света. Мертвецы проваливались в свои могилы.
Спустя пять минут лишь луна умиротворяюще сияла над спящим миром.
– Я никогда больше не потревожу покоя мертвых!
Собственный голос казался Софии чужим.
– Что бы вы ни говорили мне, чем бы ни пугали, чтобы не сулили! Слышите меня, Василиса Слизерин Мракс?! Никогда!
– Ты так пуглива? – презрительно хмыкнула Василиса. – Опасности не было.
– К чёрту опасность! – заорала София.
А потом голос её сорвался на шёпот:
– Ты что же, не видела? Им же было больно!
– Больно? Мертвецам? – засмеялась Василиса. – Что ты несешь, глупенькая?
– Ты хотела бы увидеть свою обожаемую Гретель в таком виде, в каком только что созерцала этих несчастных?
Повисла напряжённая пауза. Ветер грустно перебирал листву сирени, прорастающей то тут, то там.
Так ничего и не ответив, Василиса пошла к дороге.