– Я направляюсь к EXIT.
– Где находится индуска?
– Справа от занавески кухни, направив пистолет на Христопулоса.
– Что происходит потом?
– Кто-то – я думаю, бортпроводница – открывает EXIT.
– Да, это была я,– говорит бортпроводница.
– И как только EXIT открылся, вы, конечно, сразу же вышли?
– Честно говоря, нет,– отвечает Мюрзек.– Индус начал свою речь, и я хотела услышать, о чём он говорит.
– Да, в самом деле,– злобно подхватывает Блаватский.– Он говорил. Я помню эту смехотворную речь.
Робби вмешивается раздражённым тоном:
– Она не была смехотворной. У вас отсутствует воображение, Блаватский.
– Неважно,– говорит с презрительным жестом Блаватский.– Мадам Мюрзек, вы выслушали эту тираду,– слово «тирада» он заключает в кавычки,– до конца?
– Да, я даже помню его последние слова: «Сколь долгим ни казалось бы вам ваше существование, вечной остаётся только ваша смерть».
– Совершенно верно,– отзывается Робби.– Именно этим индус и закончил. Впрочем,– добавляет он с капелькой педантизма,– это цитата из Лукреция.
– Ну хорошо,– продолжает Блаватский,– и что же вы сделали в эту минуту?
– Я ступила на трап.
– А индусы за вами не шли?
– Нет. Я в этом уверена.
– Как вы можете быть так уверены в этом?
– Дойдя до нижней ступеньки трапа, я стала их ждать.
– Почему?
– Меня охватило чувство ужаса.
Мадам Мюрзек произнесла эти слова без всякой напыщенности, тихим голосом и не поднимая глаз. Их в салоне никто не поднимает, даже Блаватский.
– Ну хорошо,– почти сразу продолжает он, почти без паузы, и его глаза не видны за стёклами очков,– что происходит потом?
– Я внезапно увидела индусов в десяти метрах от хвоста самолёта.
– Вы их увидели? – восклицает Блаватский с торжествующим видом, как будто уличил её во лжи.– Ведь была же полная тьма!
– Индус включил электрический фонарь, освещая себе дорогу. Я увидела его со спины, так же как и его спутницу. Они шли не спеша. Их чёрные силуэты выделялись в световом ореоле. Я различала тюрбан на индусе и кожаную сумку, которую он нёс в руке. Он на ходу размахивал ею.
– Но послушайте,– говорит Блаватский повелительным тоном и повышает голос,– индусы или спустились по трапу до вас, или сделали это вслед за вами.
– Существует и третья возможность,– мягко говорит бортпроводница.
Но Блаватский игнорирует её вмешательство. Не спуская с Мюрзек глаз, он сердито требует:
– Отвечайте же, мадам!
– Да я только этим и занимаюсь,– говорит Мюрзек с жёсткими нотками в голосе, заставляющими меня предположить, что прежняя Мюрзек, быть может, ещё не окончательно умерла.– Я говорю вам совершенно точно, мсье: индусы не могли спуститься по трапу после меня. Я ждала их внизу. Я услышала бы их шаги по ступенькам. Дойдя до того места, где я стояла, они бы непременно меня коснулись, задели. А ступить на трап раньше меня было невозможно, мсье Блаватский… Когда индус произнёс свою речь, которую вы так глупо назвали смехотворной…