– Но вам их вернут, ваши чемоданы! – восклицает Блаватский, видя, в какое волнение пришли французы.– Или возместят их стоимость! Так что не надо из-за этого так себя изводить! Всё это не столь уж важно!
– Это важно как симптом,– говорит Робби.– Ибо прекрасно согласуется со всем остальным.
Блаватский устремляет на него пронизывающий взгляд.
– Вы хотите сказать, что всё это сделано намеренно?
– Это же очевидно,– говорит Робби.– Это же очевидно, что намеренно. Потеря нашего багажа – часть общего плана, цель которого – поставить нас в безвыходное положение.
Блаватский пожимает плечами, а Караман, полуприкрыв глаза и подергивая губой, говорит с недовольным видом, глядя на Робби:
– Это чистейший вымысел с вашей стороны. Ваша гипотеза ни на чём не основана.
Тут Мюрзек, жёлтая, худая, с гладко прилизанными волосами, встаёт, деревянным шагом идёт через левую половину круга, наклоняется к бортпроводнице и с настойчивым видом шепчет ей на ухо несколько слов. Та с удивлением смотрит на неё и в конце концов не очень уверенно говорит:
– Да, но при условии ничего там не трогать.
– Я вам обещаю,– говорит Мюрзек.
Она выпрямляется и исчезает за занавеской.
– Куда это она пошла? – изумлённо спрашиваю я.
Бортпроводница отвечает, поднимая бровь:
– Она попросила меня разрешить ей уединиться на несколько минут в пилотской кабине.
– И вы согласились! – восклицает Блаватский, сверкая глазами за стёклами очков.
– Конечно. Что в этом дурного? – кротким голосом говорит бортпроводница.– Она никому не помешает.
– Я пойду туда,– говорит Блаватский, вставая с грузной лёгкостью большого мяча, отскакивающего от пола.
– Да не трогайте вы мадам Мюрзек! – внезапно взрывается Робби.– Она достаточно натерпелась! Вы неисправимы, Блаватский! Опять вы лезете не в своё дело! У вас просто мания шпионить за людьми, вертеть ими так и сяк, обвинять их во всех смертных грехах, всячески на них давить! Оставьте их раз и навсегда в покое!
По кругу пробегает ропот одобрения, и Блаватский, великолепно изображая добродушие, говорит с притворной мягкостью, обнажая крупные зубы:
– Но я не собираюсь её тревожить. Я только хочу посмотреть, что она замышляет. В конце концов, на карту поставлена наша безопасность.
Бесшумно ступая на толстых каучуковых подошвах, он в свою очередь исчезает за занавеской кухни.
Через несколько секунд он возвращается с непроницаемым видом и, ни слова не говоря, садится, соединяет кончики пальцев и закрывает глаза, как будто собираясь спать. Я нахожу, что для человека, который всегда охотно советует своим ближним «вести себя как взрослые люди», это представление выглядит довольно по-детски. Оно имеет целью наказать нас за наше несогласие, подразнить наше любопытство. Но надежды Блаватского не сбываются. Никто ему никаких вопросов не задаёт. И по прошествии некоторого времени, доведённый до крайности нашей сдержанностью, он заговаривает первым, этот шпик.