– Я вино купил.
– Сколько дал?
– Сорок франков.
– Сорок монет! – сказал Александр. – Да это же чистый грабеж!
– На каждого получается всего по десять франков.
– Десять монет! Десять монет за хлеб? Ты что, совсем рехнулся?
– Да ведь на каждого по кило получается.
– Точно! Десять за килограмм хлеба! Нет, ты, видать, одурел!
– Так все платят.
– Хрен они платят, – завопил Александр, воздевая к небу свои огромные мохнатые ручищи. – Десять монет, нет, ты только подумай! Лучше бы тебе вообще в это дело не соваться.
– Покорно благодарю.
– Десять! – гремел Александр. – Да за что – за хлеб!
– Если хочешь, могу отнести его обратно!
– Нет уж, раз он здесь.
– Или давай вот что сделаем, разложим твою часть на нас троих.
– Чертов поп, – сказал Александр, нагибаясь над костром.
И сразу же он вскинул голову, улыбнулся Пьерсону и заметил, что Майа сидит с закрытыми глазами, упершись затылком в ограду санатория. Он еще раз подумал про себя, что, когда Майа молчит, вид у него ужасно печальный.
– Ого, – сказал Пьерсон, поворачиваясь к Майа, – ты занял место Дьери.
– Да, занял, – яростно сказал Майа, – я занял место Дьери.
Одним движением он поднялся с земли и уселся на свое обычное место у переднего правого колеса фургона. Александр проследил за ним взглядом.
– Не обращай на него внимания, – сказал он. – Мосье, видите ли, не в духах. Ему, вообрази, противно торчать здесь и ждать, когда его возьмут в плен.
– Ничуть, – сказал Майа, – я просто в восторге. Так много говорим о фрицах, что я уже сомневаюсь, существуют ли они на самом деле. Что бы там ни болтали, а все-таки приятно поглядеть на высшую расу.
– Пусть твоя высшая раса целует меня в зад, – сказал Александр.
Майа улыбнулся.
– Опять этот знаменитый зад! И о нем тоже так много говорим…
– Верно, – сказал Пьерсон, – что я уже сомневаюсь…
– Ого, кюре, остроты у тебя не слишком поповские!
Пьерсон улыбнулся, опустил свои длинные ресницы и промолчал.
– Ну, – сказал Александр, обернувшись к нему, – какие новости?
– Вот когда придет Дьери…
– Да нет, рассказывай сейчас, черт, рассказывай! Не будем же мы его сто лет ждать.
– Вот придет Дьери, и расскажу.
Александр пожал плечами, потер поясницу и снова взялся за консервы. Попались французские. Александр радовался, что попались французские. Английские консервы не такие вкусные. Один жир, мяса почти нет. При варке уменьшаются в объеме чуть ли не вдвое. А французские аппетитно румянятся. Слава богу, уже готово, а Дьери все нет.
Тут явился Дьери. Он спешил, так как запаздывал, и его жирное брюхо колыхалось при ходьбе. Голову он закидывал назад. Лицо его так заплыло жиром, что даже подбородка не было видно и щеки без всякого перехода сливались с шеей. Он пожал всем по очереди руки и сел на свое обычное место – рядом с Пьерсоном, спиною к ограде. Потом молча оглядел присутствующих. Глаз его не было видно за поблескивающими, толстыми, как обычно у близоруких, стеклами очков. Только случайно вас молнией обжигал мимолетный взгляд, холодный, внимательный, вечно настороженный. И тут же стекла очков снова начинали нестерпимо поблескивать, и снова глаза пропадали.