Волк. Рождение (Авраменко, Гетто) - страница 4

– Высочайший!..

Женщина в мгновение ока оказалась возле кровати, и ахнула – на неё смотрели зелёные глаза сына. Внимательно и вопрошающе… И тогда она закричала:

– Чудо! Чудо! Святой Ируаний явил чудо! Высочайший даровал нам чудо!

Первым ввалился перепуганный слуга и обмочился от страха – умирающий приподнялся на локте, а госпожа изо всех сил обнимала его голову, рыдая от счастья. Наконец появился отец Клапауций, привлечённый услышанными криками о милосердии Божьем, донёсшимися из окна башни. Отдуваясь, толстячок неожиданно быстро оказался возле кровати, кое-как умудрился отдвинуть мать от сына и неожиданно бережно оттянул нижние веки с обоих глаз больного, потом охнул – в свете настенного светильника было видно, что проклятая краснота ушла, сменившись нормальной зеленью обычного цвета глаз.

– Воистину, Высочайший явил нам чудо…

Кое-как прохрипел монах, потом вдруг возопил ещё громче досы Аруан:

– Восславим Высочайшего за милость его! Во славу Господа!..

Глава 1

– Мама?

Я дышу с трудом, потому что мою голову буквально вжали в мягкую грудь, и чувствую, как на мои волосы капают слёзы. Одновременно пытаюсь сообразить, что к чему. Впрочем, того немногого, что я успел заметить до того, как меня обняла женщина, рыдающая сейчас навзрыд, непонятно почему, кстати, хватило, чтобы примерно понять, где я, и что со мной. Судя по внешнему виду – средние века. Ну, образно. Какой период – ещё не выяснил. На стене потёртый гобелен с примитивными фигурками. Видел нечто подобное в музее Лондона, полотно, где выткана битва при Гастингсе. Очень похоже. Практически, один в один. Такие же пропорции и стиль. Далее – грубо тёсаные неровные доски в качестве пола. Явно работа делалась топором, потому что следы видны. Ну и солома, набросанная поверх пола. Свежая, как ни странно, но мало. Потому и доски умудрился рассмотреть. На меня сверху наброшена шкура. Что под ней, естественно, не видно. И ещё руки. Какие то маленькие… Впрочем, если всё прошло гладко, мой информационный пакет вытянет тело до нужных кондиций, соответствующих физическим параметрам майора Максима Кузнецова, русского, подданного Российской Империи, командира транспортного корабля 'Рощица', следовавшего к Сигма Веги, где у нас находилась база снабжения. До того, как корабль попал в метеоритный поток, мне было тридцать два года. А сколько сейчас? Однако дышать становится совсем невозможно, но тут в полутёмной каморке появляется лысый, точнее, с большой, плохо выбритой, кстати, тонзурой, толстячок, и начинает оттаскивать от меня плачущую женщину, называющую себя моей матерью. Затем запускает свои грязные толстые пальцы мне в глаза, впрочем, я ошибаюсь – не в глаза, а просто оттягивает веки, заглядывает в них с каким-то затаённым ужасом, а потом вопит так, что у меня закладывает уши: