С лестницы открывался великолепный обзор, прекрасный вид на поля и луга, далеко видна была живописная местность, старинные постройки города: парки, колокольни, сады. А тут замок с его зубчатыми стенами, башенками, переходами.
Стали вспоминать, как все здесь было в войну.
— А ты помнишь? А вы помните?..
Тогда многие даже не знали, что за красивый дом, что за замок. Но был приказ не стрелять из орудий, не разрушать. "Разве можно было такое великолепие разрушать? — опять сказал Попов. — Мы его старались сохранить для народа".
Венгры, которые сопровождали гостей, стали наперебой рассказывать, что это скульптор, художник, профессор (Бореш, что ли, его фамилия?) выстроил этот замок для жены, которую пламенно любил. И будто выстроил своими руками, во всяком случае — по своему проекту.
— О, я эту легенду слышал, — подтвердил Иван Герасимович Цемин. — Тут же был наш госпиталь, вы узнаете, Люда? Нам рассказывал местный житель…
— Это верно, я тоже слышал… Я же у вас лежал… Помните, Людмила Васильевна?
— Лежал, — Людмила Васильевна возмутилась, — трех дней не прошло, запросился на фронт…
— Так разве улежишь, когда бои…
Венгерские товарищи еще рассказывали, как профессор, который выстроил замок, создал после войны памятник советским воинам. Напомнили его слова: "Хочу, чтобы молодые люди помнили о сынах России, которые отдали жизнь за Венгрию"…
Они много исходили в те дни, побывали в окрестных деревнях, где их горячо принимали, встречали людей, которым когда-то оказывали медицинскую помощь.
А Роза Шулова все твердила:
— Где-то здесь замучили наших пленных, я же помню, я разведчица…
Оказалось, что крестьяне в память о погибших посадили тридцать девять каштановых деревьев. Каштаны уже зацветали, готовые взметнуть к небу свои кремовые, высокие, как свечи, цветы.
Сколько теплых слов было сказано при встречах, и сколько было их, этих встреч! Их разыскала немолодая уже женщина в яркой юбке. Темпераментно размахивая руками, она громко что-то говорила, показывая на свое лицо. И как-то без перевода стало понятно, что это та самая Магдольне, Магдалина, которую во время боев ранило осколком и которой советские хирурги оказали помощь. Людмила Васильевна, кажется, как раз ее и перевязывала. Женщина то целовала всех подряд, то сокрушалась, показывая, что доктор раньше был кудрявый, а теперь лысый.
Цемин вытащил из кармана карточку, показал женщине:
— Внуки, понимаешь, внуки!
И все наперебой стали вытаскивать из бумажников, из сумочек фотографии и показывать друг другу.
А Ирина Богачева, с ее склонностью вникать в суть явлений, тихо сказала Людмиле Васильевне: