вкрадчивый женский голос, обращающийся к моему мужу, так же ласково
и любовно, как это делаю я…
–Андрюш…Я так больше не могу. Мне надоела эта любовь урывками. Ты
же обещал, что скажешь ей всё? – взмолилась секретарша.
–Марин…Подожди ещё чуть-чуть. Я сегодня скажу ей. Вечером. Нет, лучше
завтра, – пообещал мой муж.
–Андрюш! Сколько можно, что ты с ней нянчишься? Она же не ребёнок.
–Ты понимаешь, она не поймёт меня. Она не поймёт, из-за чего я от неё
ухожу…
–Ну, это уж не твоя проблема. Останется одна – будет время подумать.
Скажи ей, что больше не любишь её.
–Я даже не знаю, как ей это сказать. Она верит в вечную любовь.
–Ну, знаешь ли, я в детстве в Деда Мороза тоже верила. Ничего, выросла и
узнала правду.
–Ты понимаешь, она без матери рано осталась. Отец пил, да мы и сейчас
толком не знаем, где он. Она как в восемнадцать за меня вышла, так я ей за
маму, за папу и за всех стал. Я её брошу – у неё никого не оcтанется.
Я даже не знаю, что с ней будет…
–Ну, ты же её ни как сиротку из "детдома" взял, а женился. Если б ты её
удочерил, то понятно – обратно не отдать. А раз всего лишь женился, так
что ж теперь делать, если разлюбил? Всю жизнь что ли мучиться?
Ведь она тебе даже родить не может! А я рожу. Вот и торопись. А то
передумаю,– пригрозили моему мужу.
„Боже, как банально: он, она и секретарша…“ Зазвенело в моей голове. Он
просто не бросает меня, потому что я "сиротка", а была бы мать моя жива,
так, наверное, давно бы оставил…Интересно, он думает, что так мне было
бы легче, потому что меня было бы кому утешить?…Внутрь меня
ворвалось что-то большое и горящее, будто кто-то устроил в моей душе
пожар, не спросив разрешения на пикник внутри моего сердца. Они сидели
там и жгли костёр, выкуривали меня из моего же тела. Им было тепло и
уютно, а меня одновременно выжигал жар и покрывал озноб.
Мне показалось, что меня вытолкнули чужой, грубой рукой в бесконечный
тоннель, освящённый искусcтвенным светом, где я не принадлежала самой
себе, а оказалась внутри огромного потока машин, не замечающих меня. Я
поняла, что мне не остаётся ничего другого, как бежать, бежать так быстро,
насколько могу, чтобы вырваться отсюда.
Я бежала по незнакомым мне улицам, едва различая гул сирен и резкий
визг тормозов, доносящихся будто из другого, далёкого мне мира. Бежала,
расталкивая удивлённые, равнодушные и осуждающие меня взгляды
прохожих, деревьев и собак. Всё вокруг было не моим, а чужим, и этот
чужой мир сопровождал меня своим безразличным вздохом и
укоризненным покачиванием головы.
Но вот, наконец, моя улица, мой дом, ступени моего подъезда, моя кухня,